Бреннан Мэннинг
Глава 4. Красота Евхаристии
Недавно я видел несколько очень красивых мест. Находясь в итальянских Альпах, я увидел заснеженный пик на рассвете. Во Флоренции я два часа простоял с открытым ртом перед Давидом работы Микеланджело, потеряв счет времени. И я пришел в себя, только когда охранник сказал мне, что музей закрывается и пора уходить. Пробегая по берегу Джерси, я увидел, как огненное солнце заходило в собирающуюся темноту. Сначала мы видим красоту в тех вещах, которые окружают нас. Иногда в разумных вещах, а иногда в искреннем взгляде, который открывает душу, наполненную светом. Всякий раз, когда мы сталкиваемся с прекрасным, наши сердца пробуждаются, наполняются восхищением, оживлением и волнением, потому что даже в самой маленькой вещи есть необычная притягательная сила: в маленьком бутоне, расцветающем весной, в оттенках цветов неба, тихой и холодной ночи, озаренной светом звезд – все эти вещи восхищают наше сердце. Они являются предвкушением утерянного Рая на земле, на которой многие вещи сломаны и ломаются. Они - небольшие оазисы в обширной пустыне этого мира.
В своем комментарии к Псалму 148 - “слава Его на земле и на небесах” - блаженный Августин спросил: “Провозглашает ли Себя Бог в этих чудесах?” И ответил: “Нет, все провозглашает Его, все говорит о Нем. Красота творения – это голос, которым он провозглашает Бога и поет: “Это Ты сотворил меня прекрасным, не я сам, но Ты”. Когда небеса и земля так громко взывают? В тот момент, когда вы обнаруживаете, что они скрывают в себе. Именно наше размышление о них, то внимание, с которым мы относимся к ним, наделяет их голосом, чтобы взывать: “Как прекрасен Сотворивший нас”. Помните Иисуса, который никогда не уставал удивляться красоте творения: “Посмотрите на ту лилию. Говорю вам, что сам Соломон во всей своей славе никогда не выглядел столь прекрасно”.
Кардинал Ньюман рассказывал, что будучи ребенком, он представлял, что за каждым цветком стоял ангел, который помогал ему расти и цвести. Позднее он написал: “Реальность еще более поразительна. За красотой разумных вещей можно обнаружить Самого Бога”. Еще более поразительным и захватывающим является этот новый мир красоты, явленный в благородстве человеческой души через слово, взгляд, жест. Я вспоминаю нищего из пьесы Мольера: “Дон Жуан”. Он сидит на углу улицы, когда мимо него проходит дворянин. Это Дон Жуан, озлобленный человек, с подорванной репутацией и состоянием. Нищий кричит: “Подайте милостыню из любви к Богу”. Дон Жуан останавливается, лезет в карман, достает последнюю монету и протягивает ее нищему. “Похули Бога, и я дам ее тебе”. Нищий опускает руки. “Нет, мой господин” - говорит он спокойно. “Я не буду хулить Его”. Это - все. Но это настолько великолепно. Такой жест прекраснее неба, усыпанного звездами, тысячи симфоний, Давида работы Микеланджело, Эйфелевой башни или Моны Лизы. Святой Фома сказал, что величие справедливой души так притягательно, что оно превосходит красоту всего сотворенного.
Трудно говорить о красоте, не упомянув святого Франциска Ассизского. Его личность отражала щедрую меру трансцендентной красоты Бога. Если Бог является безграничным океаном красоты, то Франциск был маленьким бьющим родником, которого еще никогда не видел мир. Его жесты отражали его душу. Однажды он пришел на деревенскую площадь. За ним следовала большая толпа. Все знали, что местный приходской священник вел не очень добродетельную жизнь. Когда Франциск дошел до площади, этот священник как раз вышел из церкви. Вся толпа наблюдала и ожидала. Что же сделает Франциск? Отчитает священника за всю недобрую молву, ходящую о нем, прочтет проповедь жителям деревни на тему человеческих слабостей и о том, что нужно быть сострадательными, или просто притворится, что не заметил священника и продолжит свой путь? Нет. Он подошел к нему, преклонил колени прямо в грязи, взял руку священника и поцеловал ее. И все. И это великолепно. К концу своей жизни Франциск подобрал две ветки. Одна была для него скрипкой, а другая смычком. И какую чудесную мелодию он играл. Внутренне, конечно. Но что музыка Моцарта и Баха по сравнению с этой? Слова и жесты Франциска были проявлениями души, полностью подчиненной Богу. Видя эту красоту, струящуюся из его души, человек заново открывает для себя истину слов французского романиста Леона Блоя: “Единственная настоящая печаль в жизни – это не быть святым”.
Будет банальностью сказать, что какая-то женщина привлекательна или что она потрясающе прекрасна, потому что у нее стройная фигура и красивые черты лица, но красивая женщина излучает очарование, которое никогда не могут создать косметика, фигура и черты лица. Французский святой восемнадцатого века Бенедикт Иосиф Лабр по обычным стандартам был уродливым человеком. Но все же говорят, что куда бы он ни пошел, уличные художники умоляли его позировать для портрета, полностью очарованные искренней красотой его худого, спокойного лица. Святость завораживает и художников тоже – по крайней мере, тех, которые научились признавать человеческое достоинство и восхищаться им.
Греческие и латинские отцы церкви размышляли над вопросом: могла ли красота Иисуса оставаться неизменной, пока Он переносил все страдания, предсказанные Ему в пророчестве Исайи о Страдающем Слуге: Муж болезней, распятый за нас; окровавленный, презираемый, изуродованный, червь, а не человек, познавший всю глубину агонии, которую никогда не сможет себе представить человек? Было ли Распятие на кресте действительно красивым? Для тех, кто видел только внешнюю трагедию, обнаженного и прибитого ко кресту между двумя разбойниками Иисуса, из ран Которого текла рекой кровь, это было действительно ужасное зрелище. И по этой причине император Константин отменил распятие на кресте как жестокую и бесчеловечную казнь. Но в смерти Иисуса есть нечто большее, чем только это. Там есть яркая, трансцендентная, внутренняя красота Его души, и мы никогда не должны забывать об этом. Тело Иисуса было истерзано, изувечено, покрыто кровью, но Его душа была облагорожена достоинством, наполненным любовью, которая осветила, преобразила и преобразовала Его страдания и смерть. Это был самый могущественный поступок любви, который когда-либо поднимался в человеческой душе. Конечно, внешне распятие было жестоким, бесчеловечным злодеянием, но оно было прекрасным из-за чувств в душе Иисуса – непоколебимого послушания славе Своего Отца и безграничной любви к людям. Именно благодаря такому поведению в момент Его последнего дыхания, это последнее дыхание приобрело прощение наших грехов и искупление. Святой Кирилл Александрийский сказал: “Никогда не забывайте, что жертве придает ценность не отказ, которого та требует, но мера любви, которая вдохновляет этот отказ”. Что же тогда мы можем тогда сказать о красоте Иисуса на кресте? Ангелы не могли понять этого. Иисус был изувечен, но нечто преобразило все это. В тот момент человеческая душа Иисуса восхитила сердце Его Небесного Отца этим щедрым великодушием Его любви. Вы можете размышлять о Кресте, видеть Иисуса в муках Его предсмертной агонии, избитого и изуродованного, избитого плетью и оплеванного толпой зверей, и услышать, как Он говорит: “Отче, прости им, ибо не знают, что творят” и не изумиться красотой этого Человека?
А как насчет наших Евхаристий? Прекрасны ли они в глазах Отца? Ответьте на этот вопрос “нет”, если песни, слова и жесты – это всего лишь богослужебные тонкости и литургические новинки, лишенные какого-либо внутреннего содержания. Тогда, выражаясь словами Павла, хотя вы и исполнены всем знанием и верой, способной передвигать горы, ваша Евхаристия – это медь звенящая и кимвал звучащий. Но ответьте “да”, если слово, музыка и движения являются внешним выражением внутреннего отношения вашей души, если они являются избытком безудержной щедрости вашей любви, если ваши сердца соединены с сердцем Христа, по мере того, как Он открывает вам драму Голгофы бескровным образом. Красота Евхаристической литургии, как и Голгофы, по существу является внутренней.
Господь, я не свободен —
но кто хочет быть свободным?
Ты – все, что имеет значение
в моей жизни.
Я не хочу быть свободным
от своего голода
по Твоему хлебу.
Я не хочу быть свободным
от моей жажды
по Твоему слову.
Я не хочу быть свободным
от своего желания
исполнять Твою волю.
Я не хочу быть свободным
от своего стремления
в Твое присутствие.
Я не хочу быть свободным
от своей потребности в том,
чтобы Ты поднял меня,
принял
и соединил с Собой.
Господь, пусть я никогда не буду свободен
От желания быть с Тобой.
|
