 предыдущее ОГЛАВЛЕНИЕ
(Джордж Питер Холфорд "Разрушение Иерусалима” – продолжение)
Поскольку никакое продовольствие не могло теперь проникнуть через стены в город, голод быстро распространился, и увеличившись до ужасных размеров, овладел всеми семьями. Крыши домов и отдаленные участки города были покрыты останками женщин, детей и стариков.Молодые мужчины появлялись в публичных местах, как привидения, и падали замертво на улицах. Мертвых было слишком много, чтобы похоронить, и многие умерли, хороня других. Общественное бедствие было слишком великим для оплакивания. Тишина и черная смертельная ночь распространилась по городу.
Но даже такая сцена не могла напугать грабителей; они разрушали могилы и срывали с мертвых их похоронные одежды с бесчувствием и диким хохотом. Они испытывали острия своих мечей на трупах и даже на тех, кто еще дышал. Симон Гор выбрал этот печальный и ужасный период чтобы проявить глубину злости и жестокости своей натуры в убийстве Священника, Матфия, и его трех сыновей, обвиненных в благосклонности к римлянам. Отец, напоминая тот факт, что это именно он открыл ворота города Симону, умолял о том, чтобы быть казненым прежде своих сыновей, но бесчувственный тиран отдал приказ казнить его в последнюю очередь, и до последних минут его жизни, оскорбительно допытывался, могут ли сейчас римляне освободить его.
Пока город находился в этом печальном положении, иудей по имени Маннэус перебежал к Титу и информировал его, что с начала осады (14-го апреля) по первое июля, 115,880 мертвых тел было вынесено только через одни ворота, которые он охранял. Этот человек был уполномочен наблюдать за нормами выноса тел и, потому, обязан был регистрировать их. Вскоре после этого, несколько уважаемых горожан дезертировали к римлянам и заверили Тита, что общее количество бедных жителей, которые бежали через различные ворота составляло не менее 600,000. Собщения об этих бедствиях возбудили жалость в римлянах и определенным образом повлияли на Тита, который, наблюдая за нескончаемым числом сжигаемых мертвых тел, вознес руки к небесам, и обращаясь к Всемогущему, торжественно воспротестовал, что не он является причиной этих печальных бедствий. Действительно, иудеи, в своем беспримерном нечестии, бунте и упрямости, сами навлекли все это на свои собственные головы.
После этого, Иосиф Флавий, именем Тита, искренне убеждал Иоанна Левия и его сторонников сдаться, но заносчивый бунтарь ответил лишь упреками и проклятиями, провозглашая свою твердую убежденность, что Иерусалим, как город самого Бога, никогда не может быть захвачен. Таким образом он буквально исполнил изреченное пророком Михеем, что Иудеи, в своей крайности, не смотря на собственные преступления будут нагло " опираться на Господа, говоря: "не среди ли нас Господь? не постигнет нас беда!"”(Мих.3:11).
Тем временем, ужасы голода вызвали еще больше печали и горя. Иудеи, в поисках пищи, вынуждены были есть свои ремни, сандалии, кожу со щитов, сухую траву, и даже коровий навоз. В глубине этого огромного бедствования, Иудейка из благородной семьи, ведомая непреодолимым чувством голода, убила своего малолетнего ребенка и приготовила себе в пищу. Она уже доедала добрую половину из этого, когда солдаты, привлеченные запахом пищи, пригрозили ей мгновенной смертью, если она откажется показать, что она ест. Напуганная этой угрозой, она тут же показала останки своего сына, что заставило их застыть от ужаса. На фоне этой скорби и волнующих событий, весь город стоял охваченный ужасом, изливал свои поздравления, на тех, кого смерть поспешила забрать от созерцания этих душещипательных сцен.
Действительно, чувство гуманности одновременно испытывает дрожь и омерзение от повествования. Не могло отобразиться ни малейшей доли чувствительности в том жалком состоянии, до которого должны были быть доведены жительницы Иерусалима, которые не испытывали ни нежных эмоций, ни симпатий. Не можешь удержать слез, когда читаешь патетические слова нашего Спасителя, адресованные женщинам, оплакивавшим Его на крестном пути, где Он несомненно ссылается на эти самые бедствия:
"дщери Иерусалимские! не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и о детях ваших,
ибо приходят дни, в которые скажут: блаженны неплодные, и утробы неродившие, и сосцы непитавшие! ” (Лк.23:28-29).
| Примечание автора: Смерть Иисуса была ужасна, но Он оплакивал женщин и детей Иерусалима. Сравнивая, Он говорил, что их смерти будут намного хуже! |
Вышеназванный печальный факт был также буквально предсказан Моисеем: "Женщина жившая у тебя в неге и роскоши, которая никогда ноги своей не ставила на землю по причине роскоши и изнеженности, будет безжалостным оком смотреть на мужа недра своего и на сына своего и на дочь свою и не даст им последа, выходящего из среды ног ее, и детей, которых она родит; потому что она, при недостатке во всем, тайно будет есть их, в осаде и стеснении, в котором стеснит тебя враг твой в жилищах твоих” (Втор.28:56-57). Это предсказание частично исполнилось, когда Самария, столица восставших колен Израиля, была осаждена Венададом, и потом над Иерусалимом, перед захватом его Навуходоносором. Но это точное и буквальное исполнение, в сравнении с высокопоставленной леди, которая была изысканно образованной, была приготовлена для периода, о котором мы сейчас говорим.
И важно отметить – что обстоятельство, которое очень увеличивает важность этого пророчества – что мировая история совершенно не отметила похожего случая неестественного варварства, случившегося когда либо при осаде любого другого места в любой другой период времени или в любой нации. Действительно, Флавий лично заявил это, что если бы не было много достоверных свидетелей тому факту, он бы не записал его, "потому что”, как он отмечает, " такое шокирующее нарушение природы никогда не было увековечено ни греками ни варварами,” упоминание об этом может уменьшить достоверность всей его истории.
Пока голод таким образом продолжал распространять свою разрушительную ярость по городу, римляне, после многих неудачных попыток, наконец преуспели в разрушении части внутренней стены и завладели великой башней Антония, и устремились по направлению к храму, который Тит, на военном совете, решил сохранить, как орнамент для империи и монумент собственного успеха. Однако Всемогущий решил по другому. Сейчас, в революции веков настал этот фатальный день (10-е августа), подчеркнуто названный "день отмщения” (Лк.21:22), в который в прошлом Храм был разрушен царем Вавилона.
Примечание автора: В Лк 4:18-19, Иисус читает пророчество из Исайи 61:1-2:
"1
Дух Господа БОГА на Мне, ибо ГОСПОДЬ помазал Меня благовествовать
нищим, послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедывать пленным
освобождение и узникам открытие темницы,
2 проповедывать лето Господне благоприятное и день мщения БОГА нашего...”
В таком виде этот отрывок записан у Исайи, но когда
Иисус цитирует его, Он не заканчивает его. Иисус останавливается на
середине высказывания, и эту часть жирным шрифтом Он пропускает. Все
таки в Лк.21:22 Иисус провозглашает день отмщения. Иисус начал свое
служение иудеям, бывшим в фаворе у Господа, но потом через три с
половиной года, Иисус заканчивает пророчество, провозглашая, что теперь
приходит день отмщения. |
Римский солдат, побуждаемый, как он заявил божественным импульсом, несмотря на приказ Тита, взобравшись на плечи другого воина, метнул зажженый факел в золотое окно Храма, что мгновенно вызвало в здании пожар. Иудеи, заботясь о сохраннности святого здания, на охрану которого они предрассудочно уповали, с ужасным воплем бросились внутрь тушить пламя. Тит также, надеясь потушить пожар, поспешил к месту на своей колеснице, сопровождаемый своими главными офицерами и легионами. Но напрасно он размахивал своими руками и восклицал, командуя своим солдатам потушить огонь, смятение и шум были настолько велики, что никакого внимания не обращали даже на Тита. Римляне, сознательно не слушая, распространяли пламя дальше и дальше, вместо того, чтобы тушить его.
Принужденные яростными импульсами досады на иудеев и мести, они бешенно устремились на них, некоторых убивая мечами, других топча ногами, или раздавливая о стены насмерть. Многие, падая среди дымящихся галерей, задохнулись. Безоружные и даже больные люди были убиты без жалости. Многие из них были оставлены истекать кровью.Множество мертвых и умирающих были раскиданы вокруг алтаря, к которому они ранее прибегали под защиту, в то время, как ступени ведущие от него ко внешнему двору были потоплены в их крови.
Находя невозможным обуздать пыл и жестокость своих солдат, главнокомандуюий продолжил, с нескольими из своих главных офицеров, осматривать ту часть строения, которая не была еще повреждена огнем. Пожар не достиг на тот момент внутреннего Храма, в который Тит вошел и осмотрел с тихим благоговением. Пораженный величием его архитектуры и красотой декораций, которая даже превосходила описания о нем, и понимая, что огонь еще не охватил святилище, он удвоил свои усилия остановить распространение пламени. Он принялся даже умолять своих солдат направить все силы и действия для этой цели, и он приказал центуриону стражи наказывать тех, кто снова проигнорирует его. Но все было тщетным.
Слепая ярость солдат не знала предела. Жаждая наживы и резни, они все также игнорировали просьбы и угрозы своего генерала. Даже когда он был полон решимости сохранить святилище, один из солдат специально занялся разведением огня в дверных проемах, что вызвало всеобщее его распространение. Тит и его офицеры были теперь вынуждены остановиться и просто наблюдать за яростью солдат и пламени. Римляне, разозленные до высшей степени на иудеев, хватали любого, кого могли найти, совершенно не смотря ни на пол, возраст, или состояние, сначала грабили и потом убивали его. Старые и молодые, простые люди и священники, сдававшиеся и сопротивляющиеся, равно были вовлечены в эту ужасную резню без разбора.
Тем временем Храм продолжал гореть, пока, наконец, огромное, по размеру самого здания пламя, не объяло его полностью. Расширившийся таким образом пожар впечатлил удаленных наблюдателей, которые решили, что весь город объят огнем. Паника и беспорядок, которые последовали за этим, невозможно (говорит Иосиф) описать словами. Римские легионеры издавали мерзкие крики, мятежники, обнаружив себя в окружении яростных огня и меча, кричали не менее ужасно. Стенания из города отдавались эхом по окружающим горам и доносились за Иордан. Пламя, объявшее Храм, так разбушевалось и усилилось, что величественный холм, на котором он стоял, казался единым большим огненным телом.
| Примечание автора: Сжигание Иерусалима есть печь
пламенеющая, на которую ссылается Мф.13:42, в притче о пшенице и
плевелах (больше об этом в следующей главе). Теперь же достаточно
отметить количество пожирающего огня в Иерусалиме во время его
разрушения. |
Продолжение следует...
предыдущее ОГЛАВЛЕНИЕ
|
1
