На следующее утро эта женщина (которую я назову Винки) встала до рассвета и пошла прогуляться по пляжу, который находился менее, чем в пятидесяти метрах от нашего дома. Идя по пляжу босиком, она чувствовала, как прохладные воды Атлантического океана касались ее ступней и лодыжек. Затем она заметила подростка примерно в ста метрах от нее и женщину примерно в пятидесяти метрах от этого подростка, которые шли навстречу ей. Меньше, чем через минуту подросток прошел слева от нее, а женщина вдруг резко развернулась на 90 градусов, подошла прямо к Винки, нежно обняла ее, поцеловала в щеку, прошептала: «Я люблю тебя» и, как ни в чем не бывало, пошла дальше. Винки никогда раньше не видела эту женщину. Винки еще целый час бродила по этому пляжу, прежде чем вернуться в дом. Она постучала в мою дверь. Когда я открыл ей, она улыбалась. «Бог ответил на нашу молитву» - сказала она просто.

В своей книге «Великолепное поражение» Фредерик Бюхнер пишет: «Конечно, нам нужно знать не только то, что Бог существует, и не только то, что за стальным блеском звезд есть какой-то космический разум, который продолжает все это шоу, но что Бог существует прямо в гуще наших повседневных дел и событий. И этот Бог, возможно, не оставляет послания о Себе на звездах, но каким-то образом Он пытается донести Свое послание до нас через нашу слепоту, когда мы идем по колено в благоухающей грязи, несчастьях и чуде этого мира. Мы хотим не объективного доказательства Божьего существования, а переживания Божьего присутствия. Именно такое чудо мы ищем, и я так думаю, что именно это чудо мы действительно получаем».

Жизнь по Евангелию благодати ведет нас к тому, что Пьер де Шарден назвал «божественным окружением» - наполненной Богом и пропитанной Христом вселенной, миру, который пронизан величием Бога. Как нам жить в присутствии живого Бога? В изумлении и удивлении от следов Бога повсюду вокруг нас.

Благодать изобилует в современных фильмах, книгах, романах и музыке. Если Бога нет в урагане, то Он может присутствовать в фильме Вуди Аллена или концерте Брюса Спрингстина. Большинство людей лучше понимают образы и символы, чем доктрины и догмы. Образы касаются сердец и пробуждают воображение. Один богослов высказал такое предположение, что альбом Спрингстина «Тоннель любви», в котором он символически поет о грехе, смерти, отчаянии и искуплении, более важен для католиков, чем последний визит Папы Римского, во время которого он говорил о нравственности только языком доктрин. Трубадуры всегда были более важны и имели больше влияния, чем богословы и епископы.

Где-то еще в средствах массовой информации на экраны телевизоров в лучшее эфирное время проскользнула современная версия средневековой драмы о нравственности, и никто даже не заметил этого. Во многих отношениях Билл Косби является самым влиятельным религиозным проповедником в Америке (Билл Косби - американский актёр, режиссёр, продюсер, сценарист, музыкант и политический активист — Примеч. переводчика).

Каждую неделю его программа представляет яркие и привлекательные примеры любви для широкой аудитории. Эта любовь выявляется в решении семейных конфликтов в жизни героев, которые стали для нас такими же реальными, как наши соседи: Клифф, Клер, Сандра, Дениз, Тео, Ванесса, Руди и т.д. Даже не осознавая это, на их примерах мы учимся жить и любить друг друга в наших семьях. Мы смеемся над знакомыми моделями конфликтов и напряженности, вызванными такими явно банальными семейными событиями как объявление о помолвке, юбилей, большой телефонный счет, ссора между двумя влюбленными, годовщина свадьбы, размолвка между друзьями, вспышка гриппа в семье.

Семейная жизнь была материалом для юмора Косби в начале его карьеры, и это всегда был юмор с любовью. Возможно, его докторская степень в образовании заставила его больше задумываться о том, что он делает, и больше размышлять о нравственных и духовных вопросах, которые он затрагивает, но он всегда в свойственной ему манере был орудием благодати.

Благодать делает поразительный прорыв в романе писателя Уокера Перси «Кинозритель». Он рассказывает историю одного пассажира по пути домой со своей успешной работы. Этот человек чувствует себя необъяснимо несчастным, несмотря на многие причины, чтобы чувствовать себя счастливым. Внезапно он переживает сильный сердечный приступ и его доставляют из поезда на станцию, которую он много раз проезжал, но никогда не бывал там. Когда этот пассажир снова приходит в сознание, он находится на странной больничной койке, окруженный неизвестными людьми. Пока его взгляд блуждает по комнате, он замечает руку на простыне прямо перед собой. Он смотрит на нее так, словно он никогда раньше не видел свою собственную руку — эту необычную вещь, которой можно двигать туда и сюда — открывать и закрывать.

Перси продолжает свой рассказ об этом пробуждении как об откровении, об ощущении того, что богословы называют «естественной благодатью». Через сердечный приступ этот пассажир смог посмотреть на себя и свою жизнь так, как он прежде не смотрел на нее в течение многих лет, погруженный в то, что он называет «повседневностью». Это суровое испытание вернуло ему самого себя. Это событие представляет собой огромную важность в жизни, потому что то, к чему он приходит там, станет его единственной заботой в будущем. Когда он каждый день ездил на поезде, он был охвачен необъяснимым отчаянием. Теперь сердечный приступ освободил его от паралича живой смерти и дал ему импульс искать смысл жизни.

В больнице он продолжает разглядывать свою руку. Он говорит: «Моя рука была открыта прямо перед глазами. Пальцы разжимались и сжимались. Я чувствовал себя словно Рип Ван Винкль, который проснулся и проверял свои кости. Что-нибудь сломалось? Я все еще цел?»

«Словно Рип Ван Винкль, который проснулся». Перси представляет эту катастрофу, как грубое пробуждение ото сна, порыв холодного ветра или, как выражается «Кинозритель»: «хороший пинок под зад». Только реальность смерти достаточно сильна, чтобы пробуждать людей от вялости повседневной жизни и давать им импульс к активному поиску смысла жизни. Перси повергает своих героев в беды и суровые испытания только для того, чтобы говорить к ним из этого урагана о том, что наихудшие времена — это наилучшие времена. О том, что ураганы — лучше хорошей погоды. О готовности солдат вернуться в свои наихудшие ночные кошмары. Герои книг Перси не только выживают в катастрофах, но обретают в них свободу действовать и быть. Пассажир жадно хватается за свое существование и начинает жить новой жизнью в мире, который не избавился от «повседневности».

Наш милосердный Бог говорит к нам через эту повесть и призывает «выбирать между деятельностью и застоем, между тем, чтобы продолжать оказывать влияние и тем, чтобы сидеть и ждать свою смерть». Это — язык благодати, покаяния, метанойи (метанойя — в переводе с греческого «покаяние» или «разворот на 180 градусов. - Примеч. переводчика), выражаясь современным языком, так как по мнению Перси, старые слова благодати обесценились.

Не этот ли роман вдохновил Эрму Бомбек написать статью под названием «Если бы я могла прожить жизнь заново»? Она написала в ней:

«Я бы чаще приглашала друзей на ужин, даже если бы ковер был весь в пятнах, а диван выцвел. Я бы сидела сидела на лужайке со своими детьми и не волновалась бы о том, что испачкается одежда. Я бы никогда не стала покупать вещи только потому, что они практичны и долговечны. Когда мои дети горячо меня целовали, я бы никогда не говорила им: «Позже. Сначала идите и вымойте руки перед ужином». Было бы больше слов «Я тебя люблю» и «Извини», но, главным образом, если бы мне дали еще одну жизнь, я бы ловила каждую ее минуту… смотрела бы на нее и ощущала… жила бы ею… и никогда бы не отдала».

Мы слышим отзвук благодати в этой газетной колонке. Каждый момент нашего существования мы либо продвигаемся к большему, либо отступаем к меньшему. Мы либо немного больше живем, либо немного больше умираем, как сказал Норман Мэйлер.

Духовность удивления знает, что мир пронизан благодатью, и что в то время, когда грех и война, болезни и смерть ужасающе реальны, Божье любящее присутствие и сила посреди нас — еще более реальны.

В объятиях чуда я удивляюсь и восторгаюсь. Это — Моисей, стоящий у неопалимой купины и «боящийся посмотреть на Бога» (Исход 3:6). Это — Стефан перед побиванием камнями: «вот, я вижу небеса отверстые и Сына Человеческого, стоящего одесную Бога» (Деяния 7:56). Это — Микеланджело, ударяющий инструментом по своей скульптуре Моисея и повелевающий ему: «Говори!» Это — Игнатий Лойола, с детским восторгом рассматривающий ночное небо, и Тереза Авильская, восхищенная видом розы. Это сомневающий Фома, нашедший своего Бога в ранах Иисуса. Это — Мать Тереза, ищущая лицо Христа в нищих и больных. Это — Америка, делающая первые шаги по Луне, и ребенок, запускающий воздушного змея. Это — мать, которая с любовью смотрит на своего новорожденного младенца. Это — чудо первого поцелуя.

Евангелие благодати сильно обесценивается, когда христиане утверждают, что трансцендентного Бога можно правильно почитать только путем отрицания благости, истины и красоты вещей этого мира.

Нашей реакцией на Бога, открывшего Себя как любовь, должно быть удивление и восхищение.

Позвольте мне в общих чертах сделать набросок библейского богословия о божественной любви.

Самое раннее восприятие Бога в Израиле было основано на завете: договоре, заключенном на горе Синай. Через Своего посредника, Моисея, Бог сказал израильтянам: «Вы будете Моим народом, а Я буду вашим Богом». Яхве впервые открывается евреям как Тот, кто лично устанавливает с ними отношения. Их восприятие Бога сильно превосходило языческие представления о богах, которые были такими же переменчивыми, капризными, эротичными и непредсказуемыми, как и те силы, с которыми они отождествлялись: ветер, буря, плодородие, нация и так далее.

Израиль знал святого Бога, превосходящего все видимое и ощутимое, но все же очень личного. Его отражение можно было так или иначе увидеть в творении, но Он не отождествлялся с ним. Книга Исход описывает Его как постоянного, заинтересованного в личных отношениях, надежную Скалу среди всего непостоянства.

Поэтому евреи обращались к Богу завета, Который был его инициатором и Который первым заговорил с Израилем, взял его Себе как народ и дал ему чувство индивидуальности. На этой начальной фазе отношений Бог Израиля был невозмутимым и даже холодным.

Они ценили Его верность, постоянство и заинтересованность, но еще не могли ощущать Его тепло и сияние. Яхве был как Гибралтарская скала на ветру меняющихся событий. У Него было лицо, но оно было бесстрастным, с оттенком доброты: напоминающее Чарлтона Хестона или героя сериала "Дым" маршала Мэтта Диллона (Чарлтон Хестон — американский актер. - Примеч. переводчика), и в Яхве не было никакой слащавости. Он был твердым, справедливым и надежной опорой: Он легко переключался с пешеходной прогулки по Мейн Стрит на преследование по пустыне похитителя детей, через «страну индейцев» (территории США, населенные индейцами — Примеч. переводчика) до самого сердца Мексики. Неослабевающая надежность. Избрание Израиля было полностью добровольным. В американском телевизионном сериале "Дым" есть такой эпизод, где маршал Мэтт Дилон встречается с Нелл. Ей не нужно было пользоваться косметикой или модными украшениями, как другим соблазнительным красоткам. Мэтта Диллона невозможно соблазнить. Он выбирает Нелл добровольно, берет ее такой, какая она есть, и это придает ей настоящее чувство уверенности. Иногда ей было немного страшно, все казалось несколько нереальным и слишком хорошим, чтобы быть правдой.

Представления Израиля о Боге нуждались в более четких определениях, потому что Богу не чуждо человеческое и Он соприкасается с человечеством в Иисусе, далеко выходя за пределы человечности, какой мы ее знаем, чтобы Он мог быть всем, кем мы являемся и не являемся.

Бог поднимал пророков, зажигая в их сознании живое осознание Его присутствия, и отправлял их, чтобы они открывали Его людям в более теплом и сострадательном свете. Хотя Израиль временами вел себя как блудница, увлекающаяся чужими богами, пророки провозглашали Божье постоянство вопреки человеческой неверности: «Израиль, не будь таким глупым, чтобы измерять Мою любовь к тебе своей любовью ко Мне! Никогда не сравнивай свою шаткую, слабую, колеблющуюся любовь, которая легко поддается переменам настроения, с Моей любовью к тебе, потому что Я — Бог, а не человек».

Человеческая любовь всегда будет лишь слабой тенью по сравнению с любовью Божьей. Не из-за того, что она слишком слащавая или сентиментальная, а просто из-за того, что ее источник не сможет сравниться с Божьим. Человеческая любовь со всей ее страстью и эмоциями — это лишь слабое эхо страстной любви Яхве.

В Синайской пустыне Бог завета был верным и справедливым. Израиль был верным. Они были связаны между собой. Но если Израиль становился неверным, логика и человеческая справедливость подсказывали, что Бог должен перестать ухаживать за ним. Ему бы следовало расторгнуть договор, взять Свой портфель и выйти из здания суда. Отношения должны были закончиться.

Но мы не можем применять человеческую логику и справедливость к живому Богу. Человеческая логика основана на человеческом опыте и человеческой природе. Яхве не сообразовывается с этой моделью. Если Израиль был неверен, Бог оставался верным вопреки всей логике и пределам справедливости, просто потому что Он — Бог. Любовь объясняет радостную иррациональность Божьего поведения. Любовь иногда склонна быть иррациональной. Она продолжает добиваться расположения, несмотря на неверность. Она перерастает в ревность и гнев, - а это выдает ее живой интерес к объекту любви. Чем более сложным и эмоциональным становится образ Бога в Библии, тем больше Он становится, и тем больше мы приближаемся к тайне Его неопределимости.

Милость Яхве придает Израилю больше уверенности. Справедливость говорит: «Я ничего тебе не должен, потому что ты нарушил договор». Но там, где заканчивается справедливость — начинается любовь, а она открывает, что Бог заинтересован не только в доходах от этого договора. Он смотрит в глаза Израиля долгим взглядом. Он видит сквозь завесу всех его хороших и плохих дел. Израиль в смущении поднимает свои глаза и встречается взглядом с Ним: «Кого? Меня?!»

«Да, тебя. Я не хочу абстрактных отношений. Мне нужно твое сердце» (И Он говорит это не тоном современной духовности. Многие из нас представляют Бога мелочным таможенником, который обыскивает наши нравственные чемоданы, чтобы проверить наши дела, а затем выдает нам карточку для записи счета, чтобы мы подвели итог своим добродетелям и порокам и привели свой счет в порядок до Судного дня).

Согласно Осии, Бог готов поддерживать взаимоотношения даже тогда, когда Его избранница стала вероломной и вульгарной блудницей. Эта же мысль переходит и в Новый Завет. Перед Иисусом поставили женщину, взятую в прелюбодеянии. Бог религиозных лидеров, который никак не мог оправиться после поступка Осии, обязательно должен осудить ее. Она была неверной, и божественный суд, воплощенный в религиозных лидерах, должен побить ее камнями. Бог фарисеев заинтересован в договоре, и прежде всего в правосудии. Давайте убьем женщину из-за договора. Человек — малоценное имущество.

Но в человеке Иисусе мы видим человеческое лицо Бога, хранящего Ветхозаветное откровение. Он заинтересован в женщине. Его любовь превосходит правосудие и становится спасительной, вместо того, чтобы заново растолковывать основные правила.

Несправедливо? Для нашего образа мышления — да. Слава Богу! Я очень рад, что Бог не поступает со мной так, как этого бы требовала справедливость. В последний день, когда Иисус позовет меня по имени и скажет: «Приди, Бреннан, благословенный Моего Отца» - это будет не благодаря тому, что Авва — справедливый, а тому, что Его имя — милость.

Поймем ли мы когда-нибудь Евангелие благодати, страстную любовь Бога и мир благодати, в котором мы живем? Иисус Христос — это Божий соблазн для людей. Когда Ирод арестовал Иоанна Крестителя, тот послал пару своих учеников спросить Иисуса: «Ты ли Тот, Кто должен прийти в мир или нам ждать другого?» Иисус ответил: «пойдите, скажите Иоанну, что слышите и видите: слепые прозревают и хромые ходят, прокаженные очищаются и глухие слышат, мертвые воскресают и нищие благовествуют; и блажен, кто не соблазнится о Мне».

Мы должны удивляться Божьей благости, поражаться тому, что Он назвал нас по имени. Мы должны изумляться Его любовью, ошеломленные тем, что прямо в это мгновение мы стоим на святой земле.

Каждая притча Иисуса о милости была адресована Его оппонентам: ворчащим книжникам, ропщущим фарисеям, критично настроенным богословам, членам Синедриона. Они были врагами Евангелия благодати, возмущенные тем, что Бог заботится о грешниках, недовольные тем, что Он ел с людьми, которых они презирали. Что же Он говорит им?

Эти грешники, эти люди, которых вы презираете, - ближе к Богу, чем вы. Труднее всего покаяться не блудницам и ворам, а вам, потому что вы настолько чувствуете безопасность в своей набожности и ханжестве, что не считаете нужным каяться. Возможно, они ослушались Божьих повелений и их дела унизили их достоинство, но они скорбели о своих делах и раскаялись в них. Более того, именно они оценили Его благость - они идут в Царство впереди вас, потому что у них есть то, чего не хватает вам: глубокой признательности за Божью любовь и глубокого изумления перед Его милостью.

Давайте попросим Бога о том даре, который Он дал незабвенному раввину Джошуа Абрахаму Хешелю: «Дорогой Господь, даруй мне благодать удивления. Удиви меня, изуми меня, очаруй меня каждым изломом Твоей вселенной. Даруй мне удовольствие увидеть, как Твой Христос появляется в десяти тысячах разных мест одновременно, прекрасный во всех отношениях, и не в Своих собственных глазах, а в глазах Отца через черты ли людей. Очаровывай меня каждый день Своими удивительными вещами, которым нет числа. Я не прошу увидеть причину, стоящую за всем этим. Я только прошу, чтобы Ты поделился со мной чудом всего этого».