Почему мы испытываем такое ощутимое чувство духовного облегчения, когда проблема связана с телом, а не с умом?
|
Пять лет назад мне позвонила знакомая и рассказала мне, что один из наших общих друзей покончил с собой. Никто не знал почему.
Брайан был преуспевающим медицинским работником, у него была жена, семья и, по-видимому, очень блестящее будущее. Многие из нас не видели никаких признаков того, что что-то не так, хотя те, кто близко общался с ним, знали, что есть проблемы. Он просто встал однажды утром и больше никогда не был замечен живым. Все были опустошены.
Что вы делаете с такими новостями? Одним из самых болезненных человеческих переживаний должно быть прощание с любимым человеком утром, чтобы затем никогда больше не увидеть этого человека живым. Меня попросили выступить с проповедью на поминках Брайана. Я проповедовал о псалмах плача и бесконечной, неизменной любви Бога. Я старался помочь людям увидеть, что радость, которую Бог обещает, включает в себя страдание, и что псалмы плача предлагают верный язык, чтобы выразить нашу боль, сокрушение, гнев и разочарование в том, что сделал мой друг и что Бог, казалось бы, не сделал: спасти его.
Два утверждения
Брайан был христианином; он любил Иисуса, как и его семья и многие из его друзей. И всё же, несмотря на глубокое утешение Евангелия, для некоторых первой реакцией на его самоубийственную смерть было не утешение, а страх. Несмотря на твёрдое заверение апостола Павла, что “ни смерть, ни жизнь, ни ангелы, ни начала, ни силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем” (Рим. 8:38-39), они боялись за вечное будущее Брайана. Я думаю, что это проблема с гиперкогнитивными теологиями, которые предполагают, что наше вечное будущее находится в наших собственных руках, а не в любящих руках Бога. Если это так, что ни смерть, ни жизнь не могут отделить нас от Божьей любви, тогда нам не нужно бояться смерти, даже смерти от самоубийства. Нам просто нужно верить в Божью благодать.
Существует трудное противоречие между признанием того, что Бог не оставляет тех, кто заканчивает свою жизнь, и императивом, что такие действия не являются желанием Бога для людей. Как однажды напомнил мне теолог “Богословской школы Дьюка” Уоррен Кингхорн, для христианского подхода к самоубийству необходимы два утверждения:
1. Самоубийство - это трагедия и потеря, и христиане никогда не должны поощрять его или рассматривать как положительное благо.
2. Ничто не сможет отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем.
Если мы, христиане, говорим одно без другого, мы впадаем в заблуждение. В своей проповеди на похоронах Брайана я попытался уловить сложную динамику этих двух утверждений. Плачущие псалмы выражают реальность трагедии и потери наряду с реальностью бесконечной любви Бога. Такой подход не избавляет нас от боли, но даёт нам некоторую утешительную надежду. Я думаю, что эта проповедь помогла людям.
Но потом кое что изменилось.
Пришли результаты вскрытия, и оказалось, что у Брайана были проблемы с гипофизом, которые, возможно, способствовали его депрессии и окончательной смерти. Некоторые люди, казалось, испытывали странное облегчение, когда слышали это. “А! На самом деле это был не его разум. Это его тело пошло не так”.
Возможно, так оно и было, но есть две вещи, которые следует учитывать, когда мы размышляем об этой реакции. Во-первых, духовный дуализм весьма поразителен. Если его смерть имеет какое-то отношение к разуму Брайана, то это духовная проблема, но если она имеет отношение к его телу, то это медицинская проблема. Во-вторых, и это связано с первым пунктом, интересно, как медицина стала для некоторых терапевтической теодицеей - способом объяснения присутствия воспринимаемого зла и страдания. Если проблема лежит внутри человеческой психики, и если человеческая психика - это то место, где мы определяем наше спасение, тогда у Брайана есть реальная проблема. Но если проблема биологическая, то медицина может объяснить её без необходимости задавать неудобные вопросы о природе Бога и смысле человеческих страданий.
Одной из проблем современного западного человека является тенденция отождествлять душу с умом. В культурном отношении мы придаём чрезмерную социальную ценность интеллекту, разуму, быстроте мышления и академическим способностям. Некоторые направления теологического мышления могут быть втянуты в эту гиперкогнитивную ловушку, когда определяющий акцент делается на интеллекте и вербальных способностях, а словесное провозглашение имени Иисуса считается центральным и жизненно важным аспектом нашего спасения. Когда мы думаем подобным образом, любое повреждение ума имплицитно или явно превращается в повреждение души.
Это может сделать особенно трудным для христиан жить хорошо с проблемами психического здоровья, повреждением мозга или чем-то вроде слабоумия. Намёк на то, что настоящая проблема - это повреждение души, рыщет вокруг, как рыкающий лев. Ощутимое чувство облегчения, которое некоторые из моих доброжелательных христианских друзей выразили, столкнувшись с медицинской теодицеей, является лишь одним из примеров культурного феномена, который, мягко говоря, вызывает беспокойство.
Освобождающий язык
Перенесёмся на несколько месяцев спустя после того случая. Я только что вылетел из Абердина в Лондон и направлялся к выходу из аэропорта, когда меня остановил незнакомый мужчина. “Вы Джон Свинтон?” сказал он. Так вот, я никогда не могу быть уверен, стоит ли отвечать на подобный вопрос! Но на этот раз я таки ответил. “Вы выступали на похоронах Брайана пять лет назад. Я просто хочу поблагодарить вас. Я никогда не думал о страдании и радости таким образом, и я, конечно, никогда не думал, что это нормально - гневаться на Бога и выражать этот гнев и разочарование через псалмы. Я просто хотел поблагодарить вас”. С этими словами он пошёл дальше.
Я вышел из аэропорта и сел на поезд до центра Лондона. Размышляя об этой короткой встрече, я начал понимать, что проблема, с которой столкнулись многие люди, когда Брайан покончил с собой, заключалась в том, что они были безмолвны. У его друзей не было эффективного языка, чтобы выразить боль, потерянность и даже гнев, которые они чувствовали по отношению к ситуации и во многих отношениях к Богу. Они стали одноязычными в своей религиозной жизни, уверенными в языке счастья и надежды, но совершенно потерянными, когда дело дошло до языка страдания, сокрушения, разочарования и, в частности, библейского понимания радости.
Они слышали, как Иисус сказал: “Истинно говорю вам, вы будете плакать и скорбеть, в то время как мир будет радоваться. Вы будете скорбеть, но печаль ваша обратится в радость” (Иоанна 16:20), но они не испытали озарения Его слов. Это отсутствие языка заставило их обратиться к медицине и биологии за интеллектуальным и духовным облегчением. Они обращались к ним как к теодицеям не только потому, что те облегчали страхи о вечной судьбе Брайана, но и потому, что они говорили на языке, с которым были знакомы. Медицина и биология представляли собой безопасное место. В рамках своей теологической традиции они не могли найти правильного языка, чтобы выразить свои чувства и страхи. Язык медицины и биологии заполнял этот пробел.
Незнакомец в аэропорту научил меня тому, что слова моей проповеди дали ему язык для выражения его печали, его боли и его гнева, и что этот язык пришел из его религиозной традиции таким образом, которого он раньше не замечал. Моя артикуляция силы псалмов заставила его перейти от молчания к речи. Я помог ему переосмыслить и горе, и радость.
Понимая природу и цель радости, мы можем понять депрессию по-другому, и это даст нам возможность говорить о депрессии (и хранить молчание), что одновременно освобождает и, я надеюсь, исцеляет. Понимание депрессии через призму христианской радости может помочь нам глубже понять депрессию и более точно реагировать на неё.
Джон Суинтон - профессор практической теологии и пастырского попечения в Университете Абердина в Шотландии и директор-основатель “Центра духовности, здоровья и инвалидности”. Он является автором книги "Обретение Иисуса в буре: духовная жизнь христиан с проблемами психического здоровья" (Eerdmans), из которой адаптировано это эссе.
|
