 <13>
----------
Чтобы понять абсолютную славу произошедшего со мной на небесах и после, вам нужно понять насколько потерянной и сломленной я была в своей жизни до смерти.
Я была грешницей и скептиком, и я считаю, что нарушила каждую из Десяти Божьих Заповедей. Не просто большинство из них, а каждую из них. Подумайте об этом на время. Подумайте, как много плохих решений потребовалось, чтобы нарушить десять из десяти.
Но вот что я сделала и вот кем я была – сломанная, раненая, потерянная. Эту чистоту и совершенство я вижу в своей дочери Вилле. Это ушло у меня, когда мне было три. И причина, по которой мне было так тяжело верить в Бога в том, что я видела так мало доказательств Его в моей жизни. Зубная фея? Нет проблем – выпал зубик и находишь доллар под подушкой. Вот это доказательство. Пасхальный Кролик приносил шоколадки, а Санта Клаус приносил игрушки – опять, доказательства. Но Бог? Я просто не видела доказательств, что Он есть.
А поскольку Его нет, с чего бы Ему защищать меня от всего плохого?
Где же было доказательство Бога в моей жизни?
----------
Я выросла в небольшом городке неподалёку от военного аэродрома на юго-западе Оклахомы, что рядом с Горами Уичито. Моя мама, Кони, была соломенного цвета блондинкой, красивой и полной жизни, а мой отец был милым и очаровательным и всегда звал меня «Сахарным Медвежонком». <…>
<5>
Большая разграничительная линия в моём детстве, однако, прошла, когда мне было два годика и мои родители развелись. Они женились слишком молодыми (ей было 22, ему 20) и не были способны исправить то, что треснуло. Моя мама вскоре повторно вышла замуж за автомеханика, который стал моим отчим, Хэнка. Он не был ужасным и я очень хорошо помню, что любила его, но после того как его брата нашли убитым и он почувствовал себя преданным властями и законом, он обратился к наркотикам и алкоголю, чтобы утихомирить своих демонов. Моя мама старалась изо всех сил любить его, но дошла до предела, когда однажды ночью Хэнк взял своё ружьё и выстрелил в кровать, где я спала.
<1>
Да, он промахнулся, и наверное намеренно, выстрелив лишь чтобы напугать маму. Это стало точкой поворота для нашей жизни. Мама схватила моего братика, Джейсона, и меня и ушла из этого дома, никогда больше не возвращаясь.
Печально, но моя жизнь стала хуже. Когда мне было три года, меня сексуально изнасиловали. Когда это произошло ещё раз и больше чем одним человеком, я стала думать, что я плохая. Что-то не так со мной. Чувство стыда и вины стали моими цепями, которые связывали меня и держали в молчании годы и годы, даже во взрослом возрасте – до того дня как я умерла.
И вся это время я чувствовала себя полностью грязной и сломанной, без всякой надежды на восстановление.
----------
Хаос был для меня нормой. Мама брала меня в церковь на воскресную школу каждую неделю, и я много слышала о Боге и Его любви и сострадании, но ни одна проповедь, казалось, не проникала в мою жизнь достаточно глубоко. Концепция о заботливом отце была чужда мне. Мой собственный отец отсутствовал в мой жизни из-за развода, а мой отчим занимался своими делами, так что я просто не могла понять смысл любящего и заботливого отца. Со своими чувствами стыда и недостойности, что коренились в моей душе, я сильно сомневалась в Боге.
<5>
Как бы всё плохо ни было, было множество прекрасных моментов в моей жизни тоже. Когда я сказала маме, что беременна и ждала её реакции, она к моему удивлению нежно обняла меня, прижала и заплакала вместе со мной.
<1>
Моя мама стала мощной поддержкой для меня во время беременности и ещё больше, когда родился мой прекрасный малыш Джемсон Пайн. Но печальная правда в том, что я часто повторяла одни и те же плохие выборы. В девятнадцать я забеременела опять. Меня захватила паника и страх. Не будучи способной смотреть в лицо своим родителям и правде о моей ситуации, я приняла ужасное решение сделать аборт. В тот день, в той клинике, мой дух окончательно распался на миллионы кусочков. Что касается Бога, я чувствовала, что имела только два выбора – либо Он есть и не любит меня, либо Его нет вообще.
Выйдя из той клиники, я помню, как подумала: «Если Бог есть, то как Он вообще может любить меня теперь?»
----------
После этого я почувствовала себя абсолютно пропащим существом. Я была убеждена, что никогда, больше никогда не буду прощена за этот грех. Я возненавидела себя настолько, что когда проходила мимо зеркала, то отворачивалась. Я просто не переносила собственного вида.
С тех пор, Бог, в которого я только могла верить, стал Богом, который мстил мне за все мои ужасные грехи. Наказывающий Бог. Когда происходило что-то плохое, я думала, что это Божье действие – а происходило много плохого.
В свои двадцать с небольшим я вышла замуж и родила ещё одного ребёнка, мою прекрасную доченьку Сабиру, но мой муж оказался затянут в наркотическую зависимость и брак вскоре распался, оставив меня сокрушенной и одинокой с двумя малолетними детьми. В один ужасный день в 2002 году, мой бывший парень приехал в мой дом, чтобы забрать некоторые свои вещи и, без моего разрешения, взял моего сына Пайна, тогда шестилетнего, покататься на своем мотоцикле. Спустя несколько минут я услышала звук серен. Я выбежала из дому, крича имя сына, пробираясь сквозь запруженную улицу, перекрытую полицейскими.
Тогда-то я увидела маленькие сандалии моего сына – те, что крепятся на липучках, потому что он ещё не мог завязывать шнурки – лежащих на дороге. До сих пор эти картины всплывают в моём разуме – сандалии, кровища, осколки стекла и пожарник-спасатель, сидящий на бордюре, уткнувшись лицом в ладони, весь в слезах.
Мотоцикл столкнулся с машиной доставки пиццы и мой мальчик залетел под неё. Он полетел с такой скоростью, что его голова вклинилась в переднее колесо и он болтался там, его же руки и ноги висели как у тряпочной куклы. Прибыли пожарники и один из них забрался под машину и пилой высвободили Пайна. «Мне это в наказание», тот час подумала я. «Бог наказывает меня за то, что я сделала». Чудесным образом мой сын выжил, хотя эта авария оставила его без слуха в правом ухе и с повреждениями, которые прошли только много лет спустя. Долгое время я верила, что сама виновата в произошедшем и что мой сын страдает за мои грехи.
Тогда, в мои двадцать, со мной произошло нечто прекрасное и замечательное. После той аварии с Пайном, я приняла решения не встречаться с мужчинами. Весь мой фокус переключился на детей. Я работала на двух работах и пошла учиться в колледж, а в свободное время занималась терапией с Пайном. Но моя жизнь обрела новый поворот одним вечером, когда я приехала на военный аэродром, чтобы встретиться с подругой, а охранник заговорил со мной, пока проходила проверка.
«Вы идёте на свидание?» спросил он.
Первое, что я отметила, была его красивая улыбка. У него была светло-коричневая кожа и лучащиеся карие глаза и до аварии он был бы тем парнем, в которого я бы сразу влюбилась.
«Не ваше дело», фыркнула я. «Вам это не нужно знать, только дайте пропуск».
«Извините, мисс», ответил охранник, всё ещё улыбаясь. «Я не имел ничего такого. Просто вы красивая».
Мы поженились через год.
Виргил МакВи – красивый, хорошо сложенный, слышащий Бога христианин – одно из величайших благословений моей жизни. Он явил мне любовь и внимание и стал заботящимся и подлинным отцом моим двум детям. Я рассказала ему о своём прошлом – в попытке, я думаю, убедить его, что он слишком хорош для меня. Я даже рассказала ему об изнасиловании и аборте – постыдных секретах, о которых я никому не рассказывала.
«И ты прошла через всё это» - всё, что сказал Виргил, «и ты стала тем человеком, которого я люблю».
<2>
Моя жизнь наладилась. У меня был любящий муж, двое прекрасных детей и работа учителя. Впервые за свою жизнь я чувствовала, что стою на прочном основании. Через пять лет нашего брака, Виргил и я решили завести ребёнка. Мы не могли забеременеть сами и потому решили обратиться в специальную клинику. До первого визита я пошла в ванную, закрыла дверь, села, и заплакала. Я умоляла Бога – Бога, который, я не была уверена что слышит меня – не наказывать Виргила за мои старые ошибки. Затем я стала торговаться с Богом, чтобы Он доказал мне, что Он есть.
«Если я зебеременю», сказала я, «тогда я узнаю, что Ты есть».
Несколько недель спустя, после приёмов у врачей и бесконечный тестов и уколов, мы сделали тест на беременность в той же самой ванной, где я молилась и умоляла Бога. И конечно же, я была беременна.
Позже тем же вечером, когда Виргил уже уснул, я тихонько вышла в ванну помолиться опять. Я всё ещё не была уверена, что моя беременность действительно Божье действие. Мне нужно было больше доказательств.
«Я тогда узнаю, что Ты есть», сказал я, «если у нас будет двойня».
Спустя несколько недель, в кабинете врача, я лежала на столе, глядя в монитор УЗИ.
«Вот ваш ребёнок», сказала узистка, но ещё прежде чем я успела улыбнуться, она добавила: «а вот и второй ребёнок».
Мой муж, который является самым эффектным негром, которого вы когда-либо увидите, побелел как я и сказал ей: «Перестаньте считать».
Я закрыла лицо руками и заплакала. Это было больше, чем я могла поверить. И потом, позже тем же вечером я направилась в свою новую молитвенную комнату с ещё одним прошением.
«Я не знаю, что происходит», сказала я Богу, «но я буду точно, точно верить, что Ты есть, если у нас будет мальчик и девочка».
На пятнадцатой недели ещё одно УЗИ подтвердило, что у нас сын и дочь.
Верите или нет, но этого всё ещё было не достаточно для меня и я не перестала испытывать сомнения. Это было всего лишь совпадения для меня.
«Бог», сказала я, «Я по-настоящему, абсолютно узнаю, что Ты есть, если у одного ребёнка будут голубые глаза, а у другого зелёные».
Да, я знаю, как радикально это всё звучит. Бог – не торговец и мы не можем торговаться с ним. Он не джин в бутылке, который исполняет желания. Есть одна причина, почему я действительно люблю Бога так сильно. Когда я была потеряна и отчаянно нуждалась в Нём, я выставила эти абсурдные требования для Него, чтобы доказать себе, что Он есть. И Он исполнил их. Тогда я думала, что гоняюсь за Богом. Но в реальности это Бог гонялся за мной. Проблема была только в том, что я не видела этого.
Особенно когда началось непредвиденное.
----------
Только на двадцатой недели я начала видеть противоречия. Я оставила работу учителя и перешла на постельный режим. Дни напролёт я наблюдала, как в моём животе крутятся и пинаются мои драгоценные детки. Спустя четыре недели я почувствовала острую боль в животе. Виргил тот час же позвонил врачу и меня поместили в скорую и отправили на 150 милей от дома в больницу, в которой была возможность ухода за недоношенными. Там врачи подтвердили, что у меня началось отделение плаценты, что значит, что плацента стала отделяться от стенок моей матки. Это было серьёзно и могло привести к смерти нас троих.
Мне провели экстренное кесарево сечение. Последнее, что я помню, была кислородная маска, одетая на моё лицо, когда я произносила последнюю молитву за детей. Я очнулась в послеоперационной палате, не зная, что произошло с двойняшками.
«Дети здесь», сказал Виргил мне, держа мою руку и целуя в лоб. «Они такие крошечные, но они здесь».
<2>
Мои малыши почти не подавали признаков жизни. Они не ёрзали и не шевелили своими крошечными ручками и ножками. Они не пускали слюни и не гукали и не открывали глаза. Они вообще не издавали никаких звуков. Нам не разрешали брать их и даже прикасаться в течение нескольких дней. Всё, что мы могли сделать, это сидеть рядом с инкубаторами, смотреть и молиться. Врачи не дали нам надежды на их выживание. Это стало моментом, когда Виргил и я перестали молиться.
Я закончила свою последнюю молитву словами: «Бог, если Ты заберёшь одного из детей, то я буду ненавидеть Тебя всю свою жизнь».
Виргил же закончил свою молитву так: «Отец, да будет Твоя воля».
С этого времени дети стали укрепляться с каждым днём. Через две недели нам наконец-то разрешили подержать их. Когда я взяла Миху в то утро, он открыл свои крошечные глазки. Позже тем же днём я держала Виллу, когда она бегло открыла свои. И это были два чудесных момента, которых я так ждала, чтобы раз и навсегда поверить в Бога, потому что когда я посмотрела на своих детишек, я заметила, что у Микки были самые красивые голубые глазки, в то время как глаза Виллы были чудесно зелёные.
К несчастью, как много раз до этого, я убедила себя, что это событие ничто иное, как совпадение и когда я поступила так, я позволила Богу проскользнуть сквозь мои пальцы опять.
Через три долгих месяца мы привезли наших двойняшек домой. Всё пришло на место. У меня был замечательный муж и прекрасная семья, а моё сердце горело любовью ко всем им. И в ответ, они любили меня и заботились обо мне, и всё было так, как должно быть, и я была счастлива, по-настоящему счастлива, впервые в своей жизни.
За исключением того, что по-прежнему было не так.
Глубоко внутри я всё ещё чувствовала себя грязной и сломленной. Я чувствовала себя недостойной всего этого счастья. Я всё ещё была связана цепями стыда и разочарования из-за груза своих ужасных секретов. Ничто из этого не ушло. Оно по-прежнему было там, запертое глубоко в центре того, кем я была.
<1>
В конце концов, Бог столкнул небеса и землю, чтобы доказать мне, как не права я была.
----------
8 декабря 2009 года я пошла к врачу на обычный медицинский осмотр. Были сложности с поджелудочной и меня направили в больницу. Мне установили дозатор, который регулировал количество обезболивающего, а также физраствора от обезвоживания. Через два дня я вскричала от дикой боли. Мне казалось, что я горю. Моя мама, которая сидела рядом, аккуратно вытирала пот с моего лба. Врачи заверили нас, что всё в порядке, но я чувствовала непреодолимую тяжесть и слабость. Внезапно я спросила маму, «Какой сейчас год?»
«А ты как думаешь?» ответила она.
«1984».
«Что ж, дорогая», сказала мама смеясь, «я в 2009, и тебе бы поскорее вернуться сюда».
Затем я сказала маме, что люблю её, закрыла глаза и стала тонуть в глубочайшей дремоте.
Я не помню, что потом происходило в больничной палате. Всё, что я знаю, это только по рассказам других. Дозатор не был настроен правильно и слишком много обезболивающего входило в организм. Мама коснулась моей ноги и обнаружила, что она холодная. Она стянула одеяло с меня и увидела, что мои губы сини. Она пригляделась моему дыханию и не обнаружила его. Тогда она позвала медсестёр, которые вызвали Синий Код – самый серьёзный код.
Синий Код значит, что кто-то умирает. И этот кто-то была я.
Врачи кинулись ко мне и стали давить на грудь. Медсестра поставила кислородную маску на лицо и стала нагонять воздух в лёгкие. Моя мама схватила мою ногу и молилась. У меня отказали лёгкие. Мой мозг, мои лёгкие и всё моё тело перестало функционировать. Мне было 33 года и я уходила.
Но я не помню ничего этого. Потому что сразу же, как только я закрыла свои глаза в той больничной палате, я открыла их на небесах.
|
0
