 В 2013-м одна подруга пригласила меня выступить в маленькой церкви в Техасе. Я приняла это приглашение, но когда стала изучать об этой церкви, то почувствовала нежелание. Эта церковь называлась «Сокрушенные цепи» и была известна как «церковь байкеров». Про себя я представляла тёмное, прокуренное помещение с байкерами в татуировках и банданах, кожаными куртками, ботинки со шпорами и кошельки на цепях, торчащие из их карманов. Я представила толпу угрюмых байкеров, от которых не дождёшься улыбки и готовых разругаться в любой момент. Когда я сказала Виргилу о своих беспокойствах, он просто засмеялся.
«Это же церковь байкеров, Кристал», сказал он, «а не бар байкеров».
<1>
<2>
Жарким вечером Виргил и я пересекли границу Оклахомы-Техаса с нашими друзьями Брадом и Венди Приор. Церковь находилась вне основного шоссе. Это было маленькое, одноэтажное здание с табличкой спереди, которая гласила: «Байкерам всегда здесь рады!» Другая табличка изображала байкера, склонившегося на колени у своего мотоцикла и креста, с надписью: «Всякое колено склонится». Я глубоко вздохнула, и мы въехали на небольшую парковку и остановились возле ряда сверкающих «Харлеев» и других мотоциклов. Я всегда нервничаю перед выступлением, но тут я совсем оказалась вне зоны моего комфорта.
Внутри было чисто и просто. Стояли длинные столы и металлические стулья вместо лавок, все лица смотрели вперёд. Маленький проектор весел на потолке, высвечивая текст.
«Мы приветствуем тех, кто чувствует себя немного другим и ему неудобно в обычных церковных местах. Нам всё равно, какой у вас цвет кожи, цвет волос или сколько у вас татуировок, сколько пирсинга или каким было ваше прошлое. Нам важно ваше сердце и где вы проведёте вечность».
<3>
Наконец-то пришло время выходить мне. Я вышла на подиум, развернула свои записи и стала искать футляр с очками, чтобы начать.
Но я не могла найти свои очки. Может быть, я оставила их в своей сумке в машине, а может быть даже дома. Всё, что я знала, что без них я не смогу прочесть свои заметки. Я чувствовала, как все уставились на меня, и я стала из-за паники бесконтрольно смеяться. Чем больше я пыталась остановить смех, тем больше я смеялась, тем больше люди начинали смеяться со мной. Никто не знал, почему мы смеёмся. Наконец я смогла успокоиться, чтобы начать говорить. Сперва я сказала о своём представлении обо всех них.
«Некоторые из вас именно такие, как я представляла», сказала я, «но никто из вас не такой, как я ожидала».
«Даа, мы такие!» прокричал один мужик сзади.
Моя защита упала, и слова стали течь. Я рассказала историю о своей жизни и Боге, который спас её. Я рассказала о стыде и чувстве вины, которое пришло после моего изнасилования. Я подняла взгляд и успела заметить мужчину, положившего свои руки на лицо и плачущего. Он выглядел как типичный большой байкер. Вид этого огромного, грубого мужчины – это прекрасное переплетение благодати и кожи – плачущего по трёхлетней девочке, которую они никогда не знал, действительно тронуло меня.
Когда я закончила, я поблагодарила всех и села на своё место. Группа прославления вернулась на сцену и сыграла несколько песен. Я почувствовала, как мой друг Брад коснулся моей руки.
«Я думаю, что тебе надо это видеть», сказал он.
Несколько рядов от нас, женщина склонилась в поясе и уткнулась головой в колени. Она всхлипывала. Другая женщина держала её и утешала. Я подошла и села рядом с этой плачущей женщиной, легонько коснувшись её спины, и просто слушала.
Её имя было Энн, и сквозь свои слёзы она рассказала нам, что только что вышла из тюрьмы. Она сражалась с дурными привычками и потеряла право материнства на своих детей. Теперь она оказалась бездомной и жила в приюте. Она объяснила, что заплакала, потому что пережила всё то, что я рассказывала. Насилие и потерянность. Самое важное, сказала она, ей хотелось знать, любит ли Бог таких как она. Боль, которую она имела внутри, выплеснулась наружу.
<1>
Вернувшись в Оклахому, я не могла забыть Энн. Я часто молилась за неё и поняла, что сильно беспокоюсь о ней. Наконец я позвонила пастору Рою, и он дал мне контакт Канди – женщины, которая утешала Энн. Как оказалось, Канди была волонтёром в женском приюте и учительницей средней школы среди множества другого. Я спросила у неё, как дела у Энн и Канди вздохнула.
«Я не знаю», сказала она с тяжелой печалью в голосе. «Я пыталась держать связь с ней, но она больше не в приюте и у меня нет информации о ней. Я каждый день имею дело с такими женщинами как она и это разбивает моё сердце. Некоторые на попутках уезжают из города или возвращаются на улицы, прежде чем я могу помочь им. Иногда кажется, что они уходят как песок сквозь пальцы. Я ничего не могу поделать».
Я рассказала Канди о том, как просила Бога сокрушить моё сердце тем, что сокрушает Его, и то, как Энн глубоко задела меня.
«Что ж, если вы хотите помочь, у меня есть сотня таких как она», сказала Канди.
Она рассказала мне о служении, которая она вела по работе с бездомными в своём городе.
«Оно называется «Церковь без стен», сказала она, «и если вы молитесь за сокрушенные сердца, то эта церковь сокрушит ваше сердце ещё шире».
<2>
Канди выросла и стала женой, матерью и учительницей. Каждое утро она шла в школу и по пути заходила за кофе в один и тот же магазинчик. И каждое утро она покупала второе кофе для своего приятеля Майка, который сидел на улице. Несколько минут она общалась с Майком, спрашивая его, нужно ли ему что-либо. Майк никогда ни о чём не просил, а только всегда шутил. Чем ближе Канди становилась к нему, тем больше начинала беспокоиться о том, где он спит и как выживает.
Однажды утром, по пути на работу Канди не нашла Майка на улице возле магазина. Прошла неделя, а Майка так и не было видно. Канди решила оставить свой собственный мир и отправиться в мир Майка – мир, частью которого она никогда не думала быть. Со временем она нашла его, но за это время она встретилась с другими бездомными, которые заронили в ней семя для «Церкви без стен».
<1>
Через несколько недель после общения с ней, в солнечный воскресный полдень, Виргил и я упаковали наших детей и отправились в 80-ти километровую поездку увидеть эту церковь. Никто из нас не знал, что ожидать и у меня не было ответов для моих подростков, когда они спрашивали меня, что мы будем делать в той церкви. Двойняшкам тогда было по четыре и они не обращали внимание на тот факт, что некоторые люди живут на улице. Виргил и я изо всех сил постарались объяснить им, что значит быть бездомным, и мы тщательно объяснили ими некоторые правила, которые мы хотели, чтобы они соблюдали ради безопасности.
Наконец мы прибыли на огромную территорию, съехав с шоссе мимо центра города. Там не было сцены, лавок, кафедры, ничего – только пустое пространство, заполненное людьми в дранной одежде и волонтёрами, тащивших столы и стулья из машин. Я увидела несколько байкеров, которых запомнила из «Сокрушенных цепей», помогающих людям, и я увидела Канди, тащащую пластиковые кресла. Неожиданно я почувствовала в животе неприятное чувство. Сколько сильно я не хотела сделать больше для Бога в своей жизни, я стала нервничать, потому что никогда не имела дело с бездомными. Единственное, когда я видела их, это через стекло машины. Не то, чтобы я не знала, что это нуждающиеся люди – я не понимала, как я могу изменить их ситуацию.
<1>
По крайней мере 50 или 60 человек стояло в очереди за едой. Некоторые были молодыми, некоторые пожилые, некоторые посередине. Многие из них выглядели как будто жили на улице много лет, но другие выглядели как если только недавно попали в тяжелую ситуацию. При этом некоторые выглядели как любая обычная семья. Канди подошла ко мне, крепко обняла и поблагодарила за приезд. Она помогла нам раздавать подносы с едой и я обратила внимание, что она знает каждого в очереди по имени.
<3>
После обеда я услышала знакомую рок музыку со словами, изменёнными прославлять Бога. Я повернулась и увидела группу прославления, которая играла в «Сокрушенных цепях». Затем высокий, худой мужчина, лет двадцати, начал проповедовать. У него были светлые глаза и рыжие волосы, и он был достаточно молод, чтобы быть моим сыном. На самом деле это был пастор церкви «Сокрушенные цепи». Его имя Клинтон и он поделился прекрасной и короткой проповедью, хотя не каждое слово было слышно из-за постоянного рёва машин и грузовиков, проезжающих по шоссе неподалёку.
Клинтон призвал к алтарю и я наблюдала, как он, Канди и другие волонтёры обнимают людей, вышедших на молитву. Когда служение закончилось, все стали чистить и собирать столы. Оглянувшись, я не могла разобрать, кто был бездомным, а кто волонтёром.
Я не была единственной в этом роде. Группа старшеклассников, которые служили волонтёрами, раздавали гамбургеры бездомным. Я пошла проведать Виргила и детей и обнаружила, что они сидят под деревом и едят гамбургеры. Позже я осознала, что школьники, должно быть, подумали, что Виргил и двойняшки были бездомными.
«Зачем вы взяли гамбургеры?» спросила я Виргила.
«Да потому что мы голодные», ответил он с улыбкой.
Эта церковь, осознала я, не просто не имеет стен. Они даже не имеют осуждений и различий.
И это именно та церковь, которую я искала всю свою жизнь.
|
