Что значит быть миссионером? На этот вопрос христиане отвечают по-разному, и иногда эти ответы очень противоречивы. Однажды верующая девушка написала письмо известной ирландской миссионерке Эми Кармайкл, обратившись к ней с этим же вопросом. Эми коротко ответила: «Если говорить просто: быть миссионером — это то же, что получить шанс умереть». Насколько ей удалось умереть для себя, чтобы жить для Бога, можно судить по плодам ее жизни.
Эми Вилсон Кармайкл родилась 16 декабря 1867 года в Северной Ирландии, в деревне Миллайл на самом берегу Ирландского моря. Она была старшей из семи детей Дэвида и Кэтрин Кармайкл. Их семья владела мукомольными мельницами, которые обеспечивали работой многих жителей деревни. Часть прибыли отец Эми и его брат Уильям потратили на то, чтобы построить в селении школу, организовать вечерние занятия для своих рабочих и воскресными вечерами проводить евангелизационные служения.
Когда Эми было три года, она решила помолиться о том, чтобы её карие глаза превратились в голубые, как у ее младшего братика. В тот вечер она заснула, исполненная уверенности: ведь мама говорила, что Бог всегда отвечает на молитвы. Утром она подбежала к зеркалу, не сомневаясь, что произошло чудо. Но Бог, Который видел всю её долгую жизнь, знал о её будущем служении в неизвестной ей Индии, ответил на молитву самым наилучшим для Эми образом. Он сказал: «Нет».
Родившаяся в христианской семье, воспитанная на двухчасовых церковных служениях, длинных молитвенных собраниях и в строгой домашней атмосфере, где по воскресеньям разрешалось петь только псалмы, Эми твердо верила в Бога. Но в ней жило еще и внутреннее неудовлетворение, протестующее против любой формальной религии, которая ничем не помогает человеку научиться любить Всевышнего Отца и быть Его чадом.
Начало труда для Господа
До десяти лет Эми училась дома под наблюдением гувернантки. Неподалёку жила семья миссионеров, работавших в Индии и приехавших домой в отпуск. Эми приставала к ним с расспросами про ту далёкую страну, даже не помышляя о том, что когда-нибудь она сама станет матерью для целой тысячи индийских ребятишек. Когда Эми исполнилось одиннадцать, её послали учиться в Веслианскую христианскую школу в Йоркшире, где Эми, как и все девушки, мечтала о любви и домашнем очаге.
Ее детство закончилось, когда умер отец, оставив семью в долгах. Старшая из семи детей, она взяла на себя ответственность за родных. Жестокие лишения и нужда заставили ее задуматься над смыслом жизни — и в 1886 году, в 18 лет, она отдала свое сердце Христу.
Как-то в одно дождливое воскресенье Эми с двумя своими братьями возвращалась домой из церкви и по дороге увидела старушку. Она, сжимая в руках большой узел, едва удерживая его. Это походило на беззвучную борьбу. Ветер трепал ее длинную одежду, словно хотел унести с собой. Повинуясь внезапному порыву, Эми повернула назад, чтобы помочь ей. Навстречу им чинно шли из церкви респектабельные прихожане, торопясь домой к воскресному обеду. Эми видела, как они поднимают брови и обмениваются удивленными взглядами: «Разве эта девчонка не знает, что работать по воскресеньям нельзя?!»
Эми продолжала тащить на себе узел, придерживая старушку за локоть. Она помогла ей перейти дорогу и взобраться на высокую мостовую. А ветер выл и свистел. И тут в её сознании вспыхнули слова: «В огне открывается…» Она вспомнила слова из Писания, из первого послания к Коринфянам: »Строит ли кто… из золота, серебра, драгоценных камней, дерева, сена, соломы, — каждого дело обнаружится; ибо день покажет, потому что в огне открывается, и огонь испытает дело каждого, каково оно есть…».
Это было подобно вспышке молнии, но озарена была не местность, а сама Эми, изнутри. Она вдруг ощутила себя жалкой, забытой, оставленной всеми, как вот эта старушка, обреченная умереть в одиночестве. Наверное, и она когда-нибудь станет такой же, дряхлой и беспомощной. Ее взгляд скользнул по усталой фигурке, бредущей рядом. Будто угадав ее мысли, старушка пробормотала: «Как ветер, жизнь скоротечна, девушка. Как ветер».
С тех пор Эми начала задаваться вопросом: «Если то, что для меня является счастьем, разобьется, что тогда останется? Что устоит? То, что не сможет разрушить ни один огонь. И то, что выходит за черту преходящего…» И Эми начала трудиться для Господа: посещала больных, проводила детские собрания, организовала утренние молитвенные служения, основала молитвенную группу среди школьниц и, кроме того, стала добровольным сотрудником Христианской ассоциации молодых женщин. В Белфасте одна богатая дама из общины, Kэйт Митчел, пожертвовала немалую сумму для приобретения зала, в котором собиралось более пятисот бедных девушек и женщин, с которыми занималась Эми. Пастор церкви одобрил такое решение.
«Дабы иметь Ему (Христу) во всём первенство» — эти слова были начертаны на стене напротив входа в зал. Каждый вечер новые души находили своего Спасителя. Построенный зал был открыт семь дней. Всю неделю Эми проводила служения, устраивала репетиции хора, обучала прихожанок чтению и приглашала девушек на курсы молодых матерей.
Через некоторое время из-за финансовых трудностей семья переехала в Англию. Труд, начатый Эми, продолжили другие женщины. В Манчестере Эми предложили заниматься с детьми работниц фабрики. Здесь Эми увидела трущобы, женщин с пустым взглядом и без надежды. Она поняла, что лицо нищеты всюду одинаково. Люди не знали, для чего они живут. Алкоголь не давал ответа, да и деньги тоже. Ей захотелось говорить людям о Боге, о надежде, которую Он дарует. Эми очень хотелось показать им жизнь, за которую стоит бороться.
Призыв на миссионерские поля
Особым событием для Эми стало путешествие на север Англии, в Кезвик. Сюда на встречу ежегодно съезжались тысячи членов христианских миссий, чтобы потом снова рассеяться по всему миру. Она слушала проповеди Дуайта Муди, Хадсона Тейлора и постоянно повторяла в своем сердце: «Пятьдесят тысяч людей умирает каждый день в Китае. Это больше, чем я могу себе представить. Как я могу оставаться равнодушной?»
Девушка почувствовала свое призвание к миссионерскому служению в 1892 году, когда ей было двадцать четыре года. Об этом свидетельствуют ее письма матери: «Кажется, все меня торопит: иди! Опять я слышу этот зов: приди и помоги нам, миллионам людей, никогда не слышавшим о любви, которая наполняет жизнь такой радостью. Мой внутренний голос говорит: останься. Но другой голос сильнее, голос, который говорит: иди». Эми понимала, сколько печали вызовет у матери ее уход. К тому же она не знала, куда идти. Хрупкое здоровье. Единственная поддержка матери. И вот она, меньше многих других способная стать миссионером-первопроходцем в языческой земле, услышала Божий призыв.
Старая история, повторявшаяся бесчисленное количество раз: Господь избирает самых незаметных и чудаковатых, самых непригодных и незначительных. Эми считала себя именно такой. Её мама, сердце которой вторило Божьему призыву, ответила: «Поезжай!»
Сначала Эми отправилась в Лондон, чтобы завербоваться в Китайскую миссию. Однако врач запретил ей выезд в Китай. Эми решила поехать в Японию. 3 марта 1893 года она была на пути в страну восходящего солнца. Конечно, слушать рассказы о далеких странах и людях гораздо легче, чем путешествовать самому. В каюте шныряли крысы, ползали жуки и тьма других насекомых. Корабль попал в сильный шторм, и Эми чуть было не лишилась жизни. Ее ждали чужая страна, чужой язык, нищета и неудобства, болезнь и усталость…
Эми навсегда запомнила разговор с молодым служителем храма Будды. Девушка убеждала его в мертвости их религии, которая призывает к хорошему поведению, но силы для этого дать не может, да и не является путем ко спасению. Она рассказала о Живом Боге, об истинном пути, цитировала Новый Завет. Японец внимательно слушал. Потом сказал: «Если это так, то мы хотим знать, как надо жить. Вы можете нам это показать?» Эми надо было показать им своего Бога. Ведь Он Жив. Лишь теперь ей стало понятно, что подразумевают слова: твоя жизнь — это раскрытая книга, которую каждый может читать. И тут она осознала огромную ответственность, возложенную на нее. «Господь, дай мне силы жить так, чтобы другие узрели Тебя во мне», — взмолилась она.
В Японии Эми трудилась не покладая рук. Она через переводчика рассказывала людям о Христе, и многие обращались к Богу. Это льстило ей, и она стала бояться искушения честолюбием, поскольку, как она считала, от честолюбия погибает всё духовное. Через пятнадцать месяцев Эми свалилась от истощения головного мозга, лихорадки и острой боли. Очень скоро, как и многие миссионеры, она испытала разочарование из-за трудности изучения японского языка и проблем в миссионерской общине. Девушка начала осознавать, что Япония — не ее духовное поприще.
Эми едет в Китай, потом на Цейлон, после чего возвращается домой в Англию. Она писала: «Если я слаба, то Господь силен. Если я могу отступить, то Господь побеждает всегда. Господи, прости мне мое разочарование…»
На родине она часто вспоминала людей из далекой страны, их безропотное примирение с бедностью. Там не было никакого возмущения, никаких протестов. Там просто принимали положение таким, какое оно есть. Эми поняла, что совсем не вписывается в само собой разумеющееся благополучие своих соотечественников. Она желала только одного: находиться там, где ее хотел видеть Бог. Вскоре Эми пришло приглашение приехать в Индию. 9 ноября 1895 года она прибыла в один из портовых городов, Мадрас. Эми не искала приключений и ни от чего не бежала и все же не могла выбраться из внутреннего хаоса, который обуревал ее. Она опять почувствовала себя маленьким ребенком, тосковавшим по дому, и дала волю слезам. Ее знобило, она не могла сосредоточиться. Причиной всему стала тропическая лихорадка. Но невыносимее всего была жалость к себе.
Мало на свете языков труднее, чем тамильский, но Эми серьезно принялась за работу и проводила долгие часы за изучением этого языка. Жаркое и влажное тепло оплетало её, как паутина, прижималось к ней, закутывая в неловкие тиски жары. Загадки спряжения тамильских глаголов путались в её мозгу. Её донимали мысли, которые она упорно не желала признавать своими: «Я слишком слаба для такой работы; этот климат невыносимо изнуряет меня». А однажды, когда она опустила свою раскалывающуюся голову на вспотевшие руки, в разуме всплыло: «Насколько больше ты могла бы сделать для Бога дома!» В этих словах она услышала «вкрадчивое змеиное шипение врага». Эми вспомнила индийскую поговорку, которую недавно переводила: «Сидеть лучше, чем идти; лежать лучше, чем сидеть; спать лучше, чем бодрствовать, а смерть лучше всего».
Победив и лень, и усталость, она напишет: «Теперь я довольна и точно знаю, что место моего призвания — Южная Индия». Её искания закончились. Индия была тем рудником, к которому привёл её Бог, где каждая душа была драгоценна. Эми предстояло еще узнать, что самые крошечные, самые хрупкие камни скрываются на самой большой глубине.
Служение детям Индии
Вместе с другими миссионерами Эми ездила в деревню, чтобы говорить индийским женщинам об Иисусе. Первая поездка закончилась возгласами индусок: «Это белый дьявол. Уведите своих детей и спасайтесь сами!» Потом женщины стали посмелее. Они засыпали ее вопросами: из какой она касты, есть ли у нее муж? Если она служительница храма, то какому богу служит? Почему на ее челе нет знака, который соединял бы ее с божеством… Вскоре Эми и Поннаммал (обращенная из индианок) могли благовествовать целым толпам народа, как утверждают биографы, до двадцати тысяч человек за один раз.
Со временем Эми стала замечать, что к ней тянутся индийские дети, а их родители-язычники — в недоумении: они боятся ее странного очарования. Однажды она встретила девочку, бежавшую из индуистского храма. Рассказ ребенка привел ее в ужас.
Оказалось, что в этой местности детей тайно использовали для храмовой проституции. С тех пор работа Эми заключалась в спасении этих детей. Родители продавали девочек 8-9 лет как храмовых жриц, якобы для того, чтобы «выдать замуж за богов», а затем сделать доступными для индийских мужчин, посещающих храм. Это был один из «секретных грехов» индуизма. Даже некоторые миссионеры отказывались верить этому, считая, что Эми тратит время понапрасну, разыскивая детей, которых не существует. Пройдет время, и Махатма Ганди, духовный лидер Индии, в своем труде «Молодая Индия» от 6 октября 1927 года напишет: «В нашей стране, к моему глубочайшему сожалению, существует множество храмов, которые по сути своей ничуть не лучше борделей».
Обращенные индианки хорошо знали о местных обычаях и помогали раскрывать эти ужасные преступления. Вымазав лицо и руки кофейным раствором и облачившись в индийское сари, Эми сама проникала в храм. Цвет ее глаз не выдавал в ней европейку, и Эми, как никогда раньше, была благодарна Богу, что Он не дал ей голубых глаз.
Несмотря на то, что Эми не раз предъявляли обвинения в похищении детей, что над ней постоянно висела угроза физической расправы, она продолжала служение. К ее дому приходили все новые дети. В результате в 1901 году появилось Донавурское сестринство. Все сотрудники жили одной общиной, были для детей как матери и духовные наставники, давали детям образование, обеспечивали физический уход, формировали в них христианский характер. Через двенадцать лет после начала миссионерской деятельности Эми Кармайкл собрала под свою защиту сто тридцать детей. В последующие десятилетия сотни других детей были спасены и устроены в Донавуре.
Находились и «свои по вере», кто всячески критиковал труд Эми. Ведь женщины весь день меняли пелёнки, наполняли молоком бутылочки, укачивали малышей, которых спасали от злой участи. Разве это «духовная» работа? Считалось, что ухаживать за детьми — дело ненужное и неблаговидное. «Какая же ты миссионерка? — спросил Эми один её приятель. — Ты же просто нянечка-гувернантка!» Против нее поднимались целые кампании, несправедливо чернившие её репутацию. «Боже, дай мне слов! Огненных слов, которые пробудили бы спящий мир, чтобы люди увидели судьбы осквернённых индийских ребятишек!» — восклицала Эми в одной из своих книг. И в ее сердце звучал ответ: «Я дам тебе слова, но вот какой ценою: сначала тебя нужно обжечь… иссушить палящей жарой и свирепыми ветрами». Она продолжала любить и прощать. Даже со своим живым воображением, Эми вряд ли могла заглянуть вперёд и увидеть, что к концу её жизни малышей в приюте будет почти тысяча. Это было невероятно.
Души, рожденные в благовестии
За 55 лет самоотверженного служения Эми было создано несколько приютов для детей, многие из которых, повзрослев, стали христианскими лидерами, создали прекрасные семьи. И именно это семейное служение стало главным направлением всего, что было сделано этой хрупкой женщиной, служение, создающее из праха новый народ. Сегодня в Индии 20 миллионов христиан.
Подобно тому, как израильтяне, исполняя повеление свыше, насыпали груды камней повсюду, где им являлся Всевышний, Эми установила памятные вехи в напоминание о Божием провидении. В общине у них были особые дни молитвы за детей, которым грозит опасность. Эту традицию здесь хранят и по сей день. Семья собирается вместе и преклоняет колени, кто-то перечисляет вслух названия деревень, и все хором отвечают: «Господи, спаси и сохрани там детей!» Эми устроила особый «Благодарственный ящичек», куда дети опускали записки, сообщая, за что они хотят поблагодарить Бога. Открытие ящичка было в День молитвы, и вся семья возносила молитву благодарения.
Уже немолодой Эми Кармайкл стала заниматься литературным творчеством. Ко времени ее смерти из-под ее пера вышло 35 миссионерских и духовно-практических книг.
Замечательны ее высказывания: «Важнее всего быть преданными друг другу, хранить верность всему, что составляет для нас понятие семьи — пусть крохотной в величественном Доме Божием, но все-таки семьи, где все домашние связаны живыми узами любви». «Молитва — вот главный стержень каждого дня нашей жизни. Уберите молитву — и день пройдет попусту, развалится, развеется, как солома на ветру. Но можно ли молиться — я хочу сказать, молиться по-настоящему, — бок о бок с теми, к кому испытываешь недобрые чувства или о ком только что ядовито сплетничал? Попробуйте — и убедитесь сами, что это невозможно». И еще: «Можно отдавать без любви, но невозможно любить без отдачи».
В 1931 году Эми упала и получила серьезную травму. Последние двадцать лет она прожила инвалидом. Эми не прекращала писать книги и молиться за дело своих дорогих детей. Она умерла в Донавуре 18 января 1951 года в возрасте восьмидесяти трех лет. Перед смертью Эми просила не сооружать плиту или памятник на ее могиле, а поставить маленькую кормушку для птиц с надписью «Амма», что в переводе с тамильского значит: «Мама». Эми никогда не испытала счастья замужества и материнства, но Господь позволил ей родить в благовестии сотни душ для Него.
Говорят, что лёгкие победы недорого стоят, что ценны только те победы, которые даются путём тяжкой борьбы. Почти вся жизнь Эми состояла из такой вот «тяжкой борьбы». Разве можно зачеркнуть хоть что-нибудь, совершённое Богом? Разве можно перечеркнуть какое-нибудь из Его дел, сказав, что сделано оно напрасно? Эми становилось легче при мысли о том, что даже земные драгоценные камни почти невозможно уничтожить. Где-то на земле до сих пор существуют те самые камни, которые носил на своей одежде Аарон, входя в Святое Святых. Все алмазы и жемчужины сберегаются где-то и кем-то. Для Эми слова «потерянный», «заблудший» означали одно: «пока не найденный».
Понимание Его Креста и Голгофской любви
Сообщество Донавур живёт и поныне, спустя 100 лет после своего основания. И это неудивительно, потому что с самого начала Эми Кармайкл и её друзья стремились сделать так, чтобы его главным основанием всегда была Голгофская любовь. Так она верила и так старалась жить. Ee подвиг стал образцом для других миссионеров.
Элизабет Эллиот, жене убитого в Южной Америке миссионера Джима Эллиота, принадлежит книга «Шанс умереть». Прекрасное определение жизни того, кто решил быть жертвой живой. В своем кабинете, на стене, Элизабет разместила латунный крест, который висел у Эми Кармайкл на стене, в ногах ее постели, где она лежала долгие годы, прикованная болезнью. Крест был размещен там для того, чтобы он постоянно напоминал Эми Кармайкл о том, что ее болезнь — это дар любви от Господа. «Это процесс, чтобы «…мне умаляться, а Ему возрастать…», и это — крест».
Понимание креста и Голгофской любви Эми Кармайкл выразила в книгe «Если». Прислушаемся к ее словам.
«ЕСЛИ… я чувствую себя уязвленной, когда кто-то обвиняет меня в проступке, в котором я невиновна; если я забываю, что мой безгрешный Спаситель прошел путь несправедливости до конца, — значит, я ничего не знаю о Голгофской любви.
ЕСЛИ… людская похвала поднимает мне настроение, а людское осуждение вгоняет в депрессию; если я не могу оставаться спокойной, когда меня не понимают и превратно истолковывают мои поступки; если я не могу удержаться от самозащиты; если мне больше нравится чувствовать чужую любовь к себе, нежели любить самой; если мне больше хочется, чтобы мне служили, нежели самой служить другим, — значит, я ничего не знаю о Голгофской любви.
ЕСЛИ… я боюсь призывать другого человека к высшей цели, потому что не призывать его к вершинам намного легче, — значит, я ничего не знаю о Голгофской любви.
ЕСЛИ… я желаю на земле какого-то иного места, кроме пыли у подножья Креста, — значит, я ничего не знаю о Голгофской любви.
ЕСЛИ… меня нельзя попросить о самом трудном и самом страшном; если мои сотоварищи боятся обращаться ко мне с этим и идут к кому-то другому — значит, я ничего не знаю о Голгофской любви.
ЕСЛИ… я пытаюсь увернуться от того, чтобы Господь «вспахивал моё сердце», а также от всего, что подразумевает такая «пахота»: сурового обращения, одиночества, неприятных ситуаций, странных испытаний, — значит, я ничего не знаю о Голгофской любви.
ЕСЛИ… я могу написать недоброе письмо, сказать недоброе слово, позволить себе недобрую мысль и при этом не чувствую ни стыда, ни горя, — значит, я ничего не знаю о Голгофской любви.
ЕСЛИ… я унижаю тех, кому призвана служить, указываю на их слабости, возможно, сравнивая их с тем, что считаю своими сильными сторонами; если начинаю ощущать собственное превосходство над другими, забывая слова «Что ты имеешь, чего не получил?», — значит, я ничего не знаю о Голгофской любви».
Крест — место смерти нашей плоти, место, где Господь имеет дело с нашим «я», где Он имеет дело с тем, от чего, кажется, невозможно избавиться. Крест берут добровольно. Его берут, потому что происходит осознание того, что существует только одна жизнь, и она должна быть прожита в послушании и в полном подчинении Господу. Этот процесс невозможен без воздействия Божьей силы. Он невозможен до тех пор, пока воин Христов не отдаст себя Ему в молитве. Он невозможен до тех пор, пока не появится страстное желание быть учеником, быть с Иисусом, следовать за Иисусом, познавать Его и силу Его Воскресения.
Берем ли мы свой крест? Или же только видим привлекательность в религиозных аспектах христианства: быть правыми, иметь удобства, финансовую стабильность, быть теми, кем восхищаются… Прекрасен ли Христос для нас? Что любим мы в Нем?
1
