Средства массовой информации пестрят искаженными представлениями об ОКР. Писательница Теа Джоши объясняет реалии борьбы с этим расстройством и то, как отдельные лица, церкви и сообщества могут лучше поддерживать людей в их жизни
|
На дворе 2019 год, время до пандемий, латеральных потоков и удаленной работы. Я зависаю в туалете на работе. Сколь уже прошло времени? Минимум десять минут.
Мой разум невнятно произносит слова, измученный безжалостными препятствиями, которые я заставляю его перепрыгивать. Продумай момент: снова, снова, снова. Ты достаточно ясно помнишь? Когда я только начинала, я чувствовала себя более уверенно, но теперь все мои воспоминания слились воедино.
Обсессивно-компульсивное расстройство поражает более миллиона человек в Великобритании. И в то время как осведомленность о психическом здоровье, кажется, растёт, неправильные представления обсессивно-компульсивного расстройства продолжаются от футболок с надписью «Навязчивое рождественское расстройство» до шуток о выстраивании карандашей в ряд и о том, чтобы быть аккуратным. Путаница в отношении ОКР изобилует. Многие люди до сих пор не могут сочетать стереотипы, которыми их кормили, с реальностью человека, который заперся в своей комнате и с тревогой переживает несколько секунд своей жизни, пока не распутается, как заигранная кассета.
В двух словах, человек с ОКР впадает в навязчивые идеи («Что, если я ударю этого человека своей машиной?», «Что, если я украду из этого магазина?», «Что, если я оставлю включенным газ, дом сгорит, а моя семья погибнет?»), и компульсии/принуждения. Компульсии могут быть «явными» — отсюда и возникают некоторые стереотипы. Некоторые люди будут постоянно включать и выключать свет или проверять газ. Некоторым людям придётся произнести набор цифр или слов, чтобы нейтрализовать навязчивую идею, бьющую в их мозгу. Что касается других из нас, можно вообще не осознавать, что мы делаем — по крайней мере, до тех пор, пока я не сбегаю в ванную в четвертый раз за 10 минут, чтобы «пойти кое-что проверить».
С годами компульсии принимали разные формы: будучи подростком, я заставляла маму проверять мои карманы после покупок, чтобы убедиться, что я ничего не украла. Став взрослой, я делала бесчисленное количество фотографий своего рабочего места, поездок на работу и даже еды — потому что я не доверяла своим глазам.
В течение последних нескольких лет навязчивые действия в основном вращались вокруг того, чтобы набрасываться на любую тревожную мысль, которая блуждает в моей голове, и разбирать её на части, пока мой разум остаётся необузданным. В отчаянном поиске определенности, компульсии обещают страдающему ОКР уверенность, но, как это ни парадоксально, только усиливают сомнения.
Как христианка, я не упускаю из виду несколько уровней иронии: что мои размышления можно рассматривать как искаженную интерпретацию повеления Павла «брать в плен всякую мысль»; что мои компульсии заключались в том, что я пыталась выяснить, была ли я «хорошим» или «плохим» человеком, в то время как моя вера утверждает, что я грешница, любимая Богом и спасённая по благодати. «В любви нет страха». «Не беспокойтесь ни о чём». Все эти истины я знаю; тем не менее, они противоречат тревожному танцу, который запускает мой мозг каждый раз, когда я чувствую тревогу. У меня не обязательно есть ответы здесь — почему я знаю, что некоторые вещи верны, но не могу заставить свои нервные пути поверить в них. Но я знаю, что Бог всегда верен.
Мой последний (и самый тяжелый) рецидив привёл меня в ужасающие места, и были времена, когда надежда казалась слишком тяжелой, чтобы её можно было удержать; я полагалась на окружающих, которые несли меня. Церковь становилась всё более и более сложной задачей, и когда я посещала её, я тратила довольно много времени на одержимость. В такие моменты всё, кроме воскресных служений — тексты о том, как вы молитесь, общение без стресса, банановый хлеб на пороге — становится ещё более важным.
А ещё есть мифы - что если вы получите Святого Духа, депрессия исчезнет; или что, если вы «просто больше поверите в Евангелие», у вас больше не будет обсессивно-компульсивного расстройства. Эта ложь может быть невероятно разрушительной. Я надеюсь и молюсь о том, чтобы церкви стали местом, где на проблемы психического здоровья — во всех их многочисленных проявлениях — реагируют с состраданием, мужеством и любовью, а не со страхом или неловкостью. Если мы не можем ожидать этого в церкви, то где мы можем ожидать этого?
Итак, что вы можете сделать, если кто-то из ваших знакомых борется с ОКР?
1. Разберитесь с эмоциями. Не заставляйте людей чувствовать себя неловко из-за того, что они проливают слезы и говорят честно — это только усугубляет чувство изоляции. Пусть церкви постепенно станут местами, где людям не нужно надевать маску на входе. Узнайте больше об ОКР, чтобы вы реагировали с уверенностью и заботой, а не с неловкостью.
2. Примите тот факт, что вам не нужно понимать, что происходит в чьей-то голове, чтобы быть безопасным и принимающим. Нам может быть трудно объяснить, что происходит у нас в голове — в ОКР много стыда, — но вы всё равно можете ответить с сочувствием.
3. Признайте, что молиться может быть очень трудно — стоять рядом с кем-то и молиться, когда этот человек не может найти слов, — это мощный способ послужить и ходатайствовать за него.
Thea Joshi работает в сфере коммуникаций в благотворительном Центре психического здоровья. Она страстно увлечена тем, что церкви становятся безопасным местом для всех, у кого проблемы с психическим здоровьем, и ведёт блог о вере и ОКР.
|
