Отрывок из книги Ким Уолкер-Смит «Brave Surrender» («Храбрая капитуляция»)
Как и всегда, когда пою, я сосредоточено фокусировалась на каждом слове, исходившем из моих уст, чувствуя полную убежденность в истинности каждого слова песни. Я могла чувствовать, как эти провозглашения приводили нас глубже и глубже в Божье присутствие. Я видела раскинувшееся передо мной море лиц, смотрящих в небеса; слезы стекали по щекам; руки подняты вверх. Я слышала армию голосов, поющих изо всей силы. Когда я смотрела на толпу в тот вечер, я знала с абсолютной уверенностью, что эти люди не покинут зал такими, как прежде. В то же время, мое сердце забилось от надежды и ожидания, что Господь собирается совершить что-то новое.
“How He Loves” («Как Он любит») была последней в нашем списке, и когда мы, в конце концов, дошли до нее, я могла чувствовать, как атмосфера в зале изменилась.
Присутствие Духа Святого стало таким же ощутимым как нос на моем лице. Я чувствовала, что Его любовь наполняет зал, как тяжелое, теплое одеяло.
В то же время, происходило что-то мощное, и я начала отыскивать в уме слова, чтобы описать это.
Как будто Бог в этот драгоценный момент решил разрушить каждую ложь, говорящую, что Он не может любить нас. Ложь, говорящую: «Ты ошибка. Как кто-то может любить ошибку?». Ложь, убеждающая, что ты натворил слишком много беспорядка в своей жизни для того, чтобы Иисус когда-либо полюбил тебя, что ты недостоин прощения. Эта ложь, как и множество других, была уничтожена Божьей любовью. Каждая строка песни была подобна кувалде, сокрушающей стену.
Когда мы пели «Он любит нас, о как Он любит нас», стыд оставлял свою власть над сердцами; страх был поглощен океаном благодати; и мы наконец-то поверили в истину, которая всегда была здесь: Он любит нас!
Вся атмосфера в зале изменилась. Если ранее я чувствовала, что как бы напираю на стену, то теперь я будто свободно бежала вниз по склону. Вести всех в пении припева было легко, так как каждый голос выкрикивал слова. Маленькие волоски на моих руках поднялись, когда я почувствовала покалывающее ощущение того, что-то происходит – что-то за пределами моих естественных способностей произвести.
Это такой момент в служении поклонения, ради которых я живу. Я больше не лидер, но вместо этого я просто сестра и дочь, наслаждающаяся присутствием своего Отца вместе с окружающими. Я ощущаю, как все мое тело успокаивается и подчиняется, когда Иисус входит в зал и совершает то, что может только Он. Это момент, который уже не о песне, расписании или рутине. Он полностью только о том, что Иисус касается Своих людей.
Через несколько минут мы достигли затишья в песне. Я отчаянно хотела подобрать слова к тому, что происходило в зале. Было крайне необходимо, чтобы ни один человек не пропустил свободы, предлагаемой Богом. Я искала слов, нот, мелодии, фразы – чего нибудь, что могло бы определить эту встречу с Богом. И то, что вышло из меня, было не ясно… чем. Фразы, выходившие из моих уст, звучали бессвязно и неловко для моих ушей:
«И прямо сейчас, если вы не переживали встречу с Божьей любовью – и вы будете ЗНАТЬ, потому что вы никогда больше не будете прежним … вы никогда не будете прежним СНОВА! – И если вы, если вы хотите встретиться с Божьей любовью прямо сейчас, то вам лучше ДЕРЖАТЬСЯ! Потому что Он ДУНЕТ на это место! И мы ПЕРЕЖИВЕМ ВСТРЕЧУ С БОЖЬЕЙ ЛЮБОВЬЮ!».
Я чувствовала, как жар исходит от моих щек, когда закончила говорить, но мне ничего не оставалось делать, кроме как ринуться дальше и закончить песню и остаток списка. Когда Беннинг вышел, чтобы молиться и завершить время поклонения, досада и разочарование начали бушевать у меня внутри. Я соскользнула со сцены после «Аминь» Беннинга и почувствовала, как слезы наворачиваются мне на глаза. У меня в голове была путаница смущенных мыслей: «Ким, это было неудачно. Способ испортить момент и звучать, как неуклюжий идиот. Ты говорила о «неряшливом и мокром» – это было больше, чем неряшливо. Ты, наверное, еще и пела не в том ключе. Все будут разочарованы».
Затем я вспомнила наихудшее из всего: это все на пленке.
Вытирая глаза, я лихорадочно огляделась в поисках Беннинга. Заметив его, я поспешила, отчаянно пытаясь предотвратить катастрофу, которую я себе представляла.
«Привет!» - начала я.
«Это было потрясающе!» - перебил Беннинг.
«Хм, спасибо» - сказала я. «Пожалуйста, не могли бы мы вырезать ту часть, где я говорила в «How He Loves»? Я просто чувствовала себя очень неудобно. Я запиналась, и уверенна, что получилось не очень хорошо».
Беннинг смеялся. Это был смех папы, смеющегося над своим ребенком, потому что считает его милым. «Нет, это было так прекрасно!», настаивал он. «Это моя любимая часть – это было так сильно!».
Это было не то, что я хотела услышать. «Беннинг, пожалуйста!»- сказала я, пытаясь не запаниковать окончательно. «Если ты вообще заботишься обо мне, не помещай это в запись! Я серьезно! Это было так … так плохо! Я даже не думаю, что люди пели или вообще подключились к песне!».
Ничто из сказанного мной не сдвинуло широкую улыбку Беннинга ни на дюйм. Он упорно утверждал, что мой смущающий момент был самой лучшей частью всего вечера, и что вся неловкость была у меня в голове. Но ничто из сказанного им не изменило и моего мнения. Все, что его убеждения сделали, так это убедили меня, что он действительно поступал как папа, потому что только папа может подумать, что такое исполнение как это, было хорошим. Только папа может, посмотрев на каракули на бумаге, сказать, что это прекрасный автопортрет, и прикрепить к холодильнику.
Я ушла, планируя, как я собираюсь убедить его не разрушать мою жизнь, поместив это в окончательную версию.
Статья взята с сайта: https://jesusculture.com/thedaily/article/he-loves-us/
|
