ЧАСТЬ 3.

НЕБЕСА НА ЗЕМЛЕ

Бог не даёт духовные дары для того, чтобы мы стали эффективными слугами. Он даёт духовные дары для того, чтобы Его сыновья и дочери стали ближе к Нему. Истина в том, что хорошие сыновья и дочери будут служить своим родителям, но содержание и душа их служения совершенно отличаются от тех, кто служит ради вознаграждения или исполнения обязанностей. Божьи дары существуют, чтобы Бог мог явить Свою природу нам и через нас. Вот как мы можем исполнить Господню молитву и увидеть Его волю свершившуюся на земле, как на Небе.

    Итак, как же мне возрастать в этих дарах? Как я узнаю какие дары есть у меня? Что же на самом деле означает принести Небо на землю? Что в действительности значит быть сыном или дочерью Божьей?

    В следующей части вы увидите одну историю. Это самый лучший, окончательный и единственный ответ, который у меня есть на эти вопросы и на любой другой в этой книге.  Посмотрите, как Бог являет Свою сущность. Подумайте, что означает для вас быть усыновлённым или удочерённым ребёнком Божьим, если всё, что Он говорит о Себе является истиной. 

ЛИЦОМ К ЛИЦУ

Это было обычное воскресное служение. Меня попросили помочь с аудиовизуальной поддержкой, так как человек, который должен был её обеспечить, заболел. Я приехал рано и направился в маленькую комнатку в углу за сценой, где хранилась аппаратура. Я убедился, что требуемая часть аппаратуры была в порядке и затем заглянул в комнату с видеоаппаратурой, чтобы убедиться, что остальные приготовления продвигаются по плану. 

    Члены группы прославления настраивали инструменты, аудиоинженеры протягивали кабели и проверяли микрофоны, ангелы поклонения репетировали основные части своей небесной хореографии. Всё выглядело совершенно обычно. Затем я заметил ещё одного ангела, сидящего в кресле всего в паре метрах от того места, где я стоял, рядом с дверью в комнату с видеоаппаратурой.

    На ангеле была одежда тёмно-синего цвета, покрой и стиль которой отличались от прежде мною виденных. Он сидел, скрестив руки и ноги, глядя на музыкантов, пока они готовились к прославлению. Пронзительный взгляд, безупречная осанка— но я бы определил выражение его лица где то между надменно-снисходительным и скучающим. Всё в нём—его волосы, стиль одежды, оценивающий взгляд—напомнили мне измученного полицейского дознавателя. Я знал, что эта формулировка была просто попыткой моего сознания объяснить некоторую развязную бесцеремонность, которую почувствовал мой дух, увидев этого ангела, так что, возможно, он вовсе не был дознавателем в буквальном смысле, но моя догадка казалась не далека от истины. 

    Что-то вроде любопытного блеска в его глазах, в сочетании с общим выражением скуки, как мне виделось, заставило меня подумать, что он пришёл сюда в поисках чего-то. Того, чего он не ожидал увидеть.

    Я почувствовал у себя в груди прилив гордости за мою церковь. «Посмотрим!»—сказал я громко, и, уверенный, что мы и есть именно то, что он искал, вернулся к своему оборудованию.

    Несколькими минутами позже, люди начали подходить на раннее служение и вскоре пришло время начать прославление. Ангелы танцевали, люди пели, группа играла: ангел-дознаватель не шевелился. Прославление закончилось, объявления сделаны, пожертвования собраны; ангел всё ещё не двигался.

    Стив Хэйл, наш старший лидер, проповедовал о прославлении, делясь посланием о том, насколько важно приносить Богу всё наше самое лучшее, когда мы собираемся вместе для поклонения Царю Царей. Ангел всё также сидел в полном равнодушии. 

    «Что бы он мог искать?»—думал я. С десяток ангелов танцевали по всему залу во время поклонения, держа длинные  ленты разноцветного шёлка, которые струились за ними, в то время как они пронизывали толпу поклоняющихся людей. Три ангела поклонения стояли позади Стива, когда он говорил, высвобождая поклонение в виде волн жидкого света. Чего не хватало? 

    В конце своей речи Стив пригласил группу поклонения на сцену спеть ещё одну песню. Он попросил всю общину максимально приблизиться к сцене и, в соответствии со своей проповедью, воздать Господу славу и поклониться Ему изо всех сил.

    Группа вложила в поклонение всю свою мощь, от первой до последней ноты. Поклонение было подобно приливу и отливу. Это был вызов и ответ. Мы взывали к Богу. Бог взывал к нам. Мы приближались. Он приближался. В этом был некий импульс, для выстраивания которого обычно требовалось время, как будто ты заново знакомишься с другом, которого давно не видел. Вы могли пожать друг другу руки перед вежливыми объятиями и избитым «как ты? всё нормально, а ты?», фразами подобного рода, принятыми для удобства, предваряющими разговор в фамильярной дружбе.

    Последняя песня была больше похожа на момент, когда вы и ваш друг бежите навстречу друг другу распахнувшись для объятий. Группа поклонения нырнула в припев и люди в толпе немедленно начали скакать, танцевать и поднимать руки. Присутствие Божье ворвалось в зал как плотное белое облако, заставляя воздух вибрировать электричеством. Как только музыка началась, ангел-дознаватель высвободил руки и ноги и наклонился вперёд, с выражением потрясённого предвкушения на лице. Это заставило меня сделать несколько шагов из видео комнаты, чтобы получше рассмотреть происходящее в зале. 

    Облако продолжало наполнять зал, распространяясь во все углы, но оставаясь наиболее сконцентрированным вокруг плотной толпы, которая всё ближе и ближе сплачивалась у сцены. Там облако становилось плотнее и плотнее, пока я не был вынужден прищуриваться, чтобы увидеть сцену сквозь него.

    Затем одновременно, в шести или семи разных местах вокруг сцены, облако сжалось, скрутилось и превратилось в точку, образовав крошечную бусинку переливчатого синего света. Каждая была не больше горошины.

Как только появились бусинки света, ангел-дознаватель встал и пошел вперёд, бодрый, но спокойный. Пока он шёл, он сунул руку в карман плаща и вытащил набор золотых пинцетов и маленький кожаный мешочек. Ангел ещё не приблизился к передней части зала, как я понял, что бусинки света не плавали в воздухе—они находились в сердцах людей. Облако было таким густым, а бусинки такими яркими, что я ничего не заметил.

    Ангел проникал в каждого человека так, словно его кожа была не плотнее дыма и с точностью и ловкостью опытного хирурга, с помощью пинцета извлёк синие бусины и положил каждую в свой кожаный мешочек. Вскоре он собрал их все.

    На мгновение он остановился и поднял голову, словно пытаясь уловить запах, а затем двинулся к женщине, стоявшей в дальнем углу зала. Я не увидел никаких признаков светящейся бусинки в её сердце, но ангел начал тыкать ей в грудь золотым пинцетом. Через несколько секунд я увидел быструю вспышку синего света, когда Ангел вытащил бусину откуда-то из глубины её груди и положил в свою мешочек.

    Он повторил этот процесс ещё несколько раз с двумя или тремя людьми, извлекая бусинки света, ни одна из которых не была видна до тех пор, пока он вытащил их наружу. После этого ангел поднял голову, ещё раз оглядел толпу, вернул мешочек в карман плаща, вернулся на своё место и вновь принял безразличную позу—руки скрещены, ноги скрещены.

    Песня продолжалась ещё несколько минут. Синие бусины больше не появлялись, но облако оставалось даже после того, как люди начали возвращаться на свои места, чтобы забрать свои вещи по дороге к выходу.

    Я уставился на ангела-дознавателя, в задумчивости сжав губы. Что это были за бусины? И почему они появились только в конце?

    Ангел повернулся, оглядел меня с ног до головы, затем снова перевел взгляд к передней части зала и сказал: «Я везде ищу такой вид хвалы. Он чрезвычайно редок, тонок и легко упускается, но он драгоценен для Отца.»

Не получил от ангела больше никаких комментариев я вернулся в видео комнату взбудораженный предвкушением увидеть, что же произойдет во время второго служения.

***

Поначалу, второе служение проходило также. Во время поклонения люди и ангелы танцевали вместе, в то время как ангел-дознаватель оставался сидеть в спокойном безразличии. Далее шли объявления, свидетельства и пожертвования— всё без каких-либо изменений в поведении ангела. Стив снова поделился посланием о поклонении, и снова пригласил общину собраться перед сценой для ещё одной песни.

    Это было так, как если бы люди на втором служении пытались превзойти людей на первом. Импульс поклонения вернулся тотчас же; плотное белое облако наполнило зал, и более двадцати бусин света появились в первые несколько секунд поклонения. В то время как ангел-дознаватель встал, чтобы пойти забрать бусины, я вышел из видеокомнаты, чтобы получше всё разглядеть и застыл на месте, когда, без всякого предупреждения, лицо Бога появилось из задней стены за сценой и вошло в зал.

    Оно вошло так внезапно, так ясно и так неожиданно, что не раздумывая, я закричал, вбежал в видеокомнату и захлопнул за собой дверь.

    Странная смесь ужаса и восторга поплыла вверх и вниз по моему телу. Это было неправильно. Это было не по-библейски. Никто не должен видеть это. Сомнения и страхи кипели со всех сторон. Меня всегда учили, что мы не можем видеть лицо Бога, и всё Писание и учение, которое его поддерживало, начало проноситься в моей голове почти в панике. Это был Он. Он благой. Он добрый Отец. Истина о Его природе гасила страхи так же быстро, как они появлялись, хотя они не останавливались. Все учения и Писание о Его доброте и любви заполнили моё сердце, напоминая мне о близости моих отношений с Ним на протяжении всей жизни.

Эти два образца мышления слились воедино в моей голове, шумно дебатируя друг с другом, приводя детальные аргументы частотой с десяток в секунду. Он слишком большой, слишком святой, а мы слишком маленькие, слишком простые. Я не должен был этого видеть. Он благой, Он добрый, Он преодолел пропасть между нами, послав Своего Сына сделать это. Может быть, я мог бы увидеть Его, если Он позволил мне.

    Переполненный противоречивыми мыслями и эмоциями, я продолжал спорить сам с собой.

«Ты только что это видел!»

«Нет, не видел.»

«Ты знаешь, что видел. Ты не сможешь отрицать это, даже если захочешь.»

«Это невозможно.»

«Конечно, это так.»

«Очевидно, нет.»

«Я не должен был этого видеть!»

«А почему бы и нет?»

«Потому что мне это запрещено.»

«Это была не моя вина. Я и не пытался это увидеть.»

«Может быть, это было не то, что я думал.»

«Ты знаешь, что это было.»

    Часть меня отчаянно пыталась свести к минимуму или отрицать то, что я видел. Но чистая реальность Его лица горела в складках моего сознания, отказываясь быть отодвинутой куда-либо, кроме переднего края моих мыслей. 

«Ты должен вернуться туда.»

«Нет, не должен.»

«Ты пожалеешь, если не сделаешь этого.»

«Я не могу.»

«Ты уже жалеешь, что ты не там.»

    Это продолжалось где-то между десятью секундами и двумя часами, пока, дрожа, мои руки не сжались в кулаки, и я толкнул дверь, открывая её и возвращаясь в зал. И вот, Он снова здесь, такой же ясный, реальный и неоспоримый Бог, каким Он был, когда вошёл сюда первый раз.

    Я смотрел на него две секунды, потом опустил глаза. Я пожалел о каждой миллисекунде, потраченной на это, поэтому снова поднял взгляд. Это было слишком ошеломляюще, слишком напряжённо, поэтому я снова опустил глаза. Мой взгляд метался туда-сюда между Его лицом и ковром, пока я не остановился и не уставился в землю. Я не мог. Я просто не мог, и не знал почему.

    Десятки мест Писания, сотни мыслей и миллионы эмоций пронеслись в моей голове, роясь и толкаясь, прежде, чем я мог зацепиться за какую-нибудь из них. Затем голос Бога прозвучал так ясно и громко, что стёр все мысли из моей головы, заставляя умолкнуть каждый синапс, оставляя место только для Его слов.

    Он сказал: «Кто тебе сказал, что ты должен когда-либо прятать своё лицо от Моего?»

    Тут же на проекционном экране моего сознания вспыхнуло воспоминание. Мне четыре года, я сижу в классе воскресной школы. Церковь собиралась в гимназии средней школы, а занятия для детей проходили в небольших классах, сделанных из подвижных модульных стен. Я сидел в дальнем левом углу в третьем ряду. Маленькая девочка в первом ряду справа подняла руку, чтобы задать вопрос.

«Учитель, но почему мы не можем увидеть Бога?»    

    Женщина в передней части класса на мгновение остановилась, обдумывая вопрос, а затем ответила: "О, дорогая, Бог просто такой большой и могущественный, что если мы когда-нибудь увидим Его, мы не сможем это вынести и умрём.»

    Воспоминание исчезло так же быстро, как и появилось, но оно показало мне то, что мне нужно было знать—по крайней мере, в тот момент. Я не знал, позволено ли мне видеть лицо Бога. Я не знал, было ли то, что я делал, теологически правильным. Но я знал, что это не Бог сказал мне, что я не могу видеть Его лицо, а человек. С этим маленьким обрывком дозволения, крепко зажатым в моём сердце, я поднял глаза и уставился Ему прямо в лицо.

Оно было самым знакомым из всего, что я видел за всю мою жизнь. И хотя Его лицо было таким большим, что заполняло всю переднюю часть зала, Он выглядел как человек. У него были нос, рот, два глаза, два уха и волосы. Я мог видеть сходство с каждым человеком, которого я когда-либо знал или встречался, и всё таки Он не был похож ни на одного из них. Каждая черта, жест и движение эхом отзывались на каждое прикосновение Его присутствия, которое я чувствовал на протяжении всей моей жизни с Ним.  Я не мог измерить доброту в Его глазах, заботу, которую Он проявлял с каждым взглядом. Он посмотрел в глаза каждому человеку, по одному, не торопясь, отдавая необходимое количество времени каждому. Он наклонился вперёд и тёрся лицом обо всех людей, собравшихся перед сценой, как будто они были тёплым одеялом. Все в Нём подтверждало и превосходило мои самые большие надежды о Его благости, доброте и славе. Я смотрел на Него весь остаток песни, раскрыв глаза так широко, насколько это возможно, отчаянно пытаясь захватить каждую деталь.

    В конечном итоге песня закончилась, и, испустив глубокий, удовлетворённый вздох, Он вышел из зала тем же путем, каким вошёл. Я поплёлся обратно в видеокомнату, забился в угол, и слёзы потекли по моим щекам. Никаких мыслей не приходило. Никаких оценок. Вместо этого я просто

купался в сиянии Его благости.

ДЛЯ РАЗМЫШЛЕНИЯ

• О том, как я разобрался с этим переживанием, лично и библейски, я расскажу в следующей главе. Но прежде, чем мы сделаем это, найдите время, чтобы подвести итог тому, что говорит и делает ваше сердце. Как вы себя чувствовали, услышав эту историю? Напугало ли это вас или наполнило надеждой? Вызвало гнев или высвободило мир?

• Как вы думаете, почему вы так отреагировали на эту историю?