На третий день после аварии произошло неожиданное изменение. Медсестра подошла ко мне и спросила, «Мистер Маларкей, можно мне поговорить с Вами наедине?»

«Конечно».

Мы вышли в коридор, и она стала говорить, потом засомневалась и продолжила опять. «Ну, мистер Маларкей…Я знаю, Вы поймёте – я уверена, что Вы согласитесь – с сегодняшнего дня нам надо ограничить посещения к Алексу, не более чем двое человек в палате за раз».

«Я определённо понимаю, но надеюсь, что это не из-за того, что наши друзья переступили какие-то нормы или правила. Если так, я очень извиняюсь».

«О, нет, сэр! Вовсе не из-за этого, я … я уверяю», ответила она торопя. «Нет, дело не в количестве. По правилам больницы мы уважаем каждого посетителя».

«О, приятно слышать. Но почему же тогда правила изменили?»

«Ну», она засомневалась, подыскивая слова, «это не совсем изменения – просто, ну, директива, которой мы должны следовать».

Я кивнул головой, но внутри ничего не понимал. Прямо в этот момент находилось двенадцать человек в зале, ожидающих войти в палату, чтобы молиться за Алекса, как это было предыдущие семьдесят два часа. Я редко сразу принимаю то, что мне говорят и в этом случае особенно. Почему это правило стало важным именно сегодня, а не вчера или позавчера? Очевидно, что было нечто, о чём она умолчала. Затем всё прояснилось.

«Врачи осознали, что Алекс выживет, не так ли?»

Медсестра застенчиво кивнула головой и затем подалась вперёд, принимая конфиденциальный тон. «Я работаю в этом отделении двенадцать лет. Я никогда не видела, чтобы дети с такими травмами как у Вашего ребёнка выживали - никогда».

Семьдесят два часа были временем испытания у врачей. Они наблюдали. Они не ожидали, что сердце Алекса будет биться в этот день.

Моё сердце прыгало от радости, когда я спешил в зал ожидания к собравшимся там, чтобы объявить о новых правилах и объяснить причину. Все обрадовались и стали славить Бога. Список посетителей был переделан на группы по двое. Раньше люди могли молиться так долго, сколько хотелось, теперь же приходилось уступать место другим. Чтобы лучше упорядочить постоянный поток посетителей, мы решили, что не будет общения в палате, кроме как с Богом. Теперь у Алекса было по двое молящихся человек у его кровати всё время.

+ + +

Когда я пришел к Алексу на следующий день, во мне всплыло ещё одно воспоминание. За несколько месяцев до этого, Алекс буквально летал, ездя на мотоцикле на нашем местном празднике. Он и я были на верху большого холма на трассе, когда я повернул голову, чтобы посмотреть, куда ушел Аарон. В этот же момент Алекс бросился вниз с этого холма. Хотя мои эмоции подпрыгнули, когда я наблюдал за его скоростью, он на самом деле воткнулся в землю! Он где-то с друзьями научился подпрыгивать на трамплине. Через несколько недель после этого у него вновь была возможность попробовать прыжок через трамплин – уже в бассейне! Он напугал нас до смерти, но вновь благополучно приземлился. До этой аварии Алекс мог быть стеснительным на людях и не отставал от своих мамы и папы; когда же дело доходило до физической активности, он был бесстрашен.

Теперь же, когда я сидел возле него, я мог только гадать, что с ним произойдёт сейчас? Будет ли у него ещё шанс проявить своё бесстрашие опять?

+ + +

Когда Алекс будет ходить, мы собираемся пойти кататься на мотоциклах.

Греси Маларкей, сестра Алекса.

+ + +

© Перевод Сергея Назарова, 2012.