Бреннан Мэннинг
Глава 3. Христос в других
Какой странный оборот речи мы находим в тринадцатой главе Евангелия от Иоанна: Иисус сказал: “как Я возлюбил вас, [так] и вы да любите друг друга” (13:34). Несомненно, было бы более разумно сказать: “Любите Меня, как Я возлюбил вас”. Но Он не сказал этого.
И снова в первом послании Иоанна мы читаем: “Если так возлюбил нас Бог, то и мы должны любить друг друга” (4:11). Конечно, было бы более логично сказать, “Если так возлюбил нас Бог, то и мы должны любить Его”. Но он не сказал и этого.
Но то, что не было сказано, было бы разумным, здравым и логичным, если бы Новый Завет не настаивал так сильно на своей собственной логике. Это выглядит следующим образом: в практике Царства Божья любовь и любовь к ближнему неотделимы. “Кто говорит: 'я люблю Бога', а брата своего ненавидит, тот лжец: ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит?” (1 Иоанна 4:20).
Зимой 1947 года Аббат Пьер, известный как современный апостол милосердия для бедняков Парижа, нашел на улице молодую семью, которая умирала от холода. Он взял их и привел в свое собственное скромное жилье, уже переполненное бродягами. Где он мог их разместить? Подумав немного, он пошел в часовню, снял Дарохранительницу и отнес ее наверх, на холодный, неотапливаемый чердак. Затем он разместил эту семью на ночь в часовню. Когда его братья из ордена Доминиканцев выразили шок по поводу такого непочтения к Святым Дарам, Аббат Пьер ответил: “Иисусу Христу не холодно в Евхаристии, но Ему холодно в теле маленького ребенка”.
Мы, христиане, смело утверждаем, что Иисус Христос присутствует внутри каждого из нас, и мы цитируем Иоанна 15:4 в качестве доказательства. Но Иисус также сказал, что присутствует в окружающих нас (Матфей 25:40). Почему мы не верим этому? У нас есть одно и то же основание, чтобы принять или отвергнуть это присутствие – Слово Господа Иисуса Христа.
Евангелие очень четко формулирует ответ на этот вопрос: мы не можем поклоняться какому-то смутному божеству, живущему на облаках; мы не можем признавать Иисуса Христа, живущего внутри нас, и игнорировать Его в окружающих нас. Два центральные факта христианства остаются неизменными – Христос в вас и Христос во мне – и в конечном итоге, как сказал блаженный Августин: “будет единый Христос, любящий Себя”.
Господь пребывает в тех людях, с которыми мы общаемся каждый день. В тех людях, которые, как нам кажется, открыты для нас как книга. Иногда Он скрыт в них, иногда Он связан в них по рукам и ногам, но Он там. Нам был дан дар веры, чтобы обнаруживать Его присутствие, и Дух Святой был излит в наши сердца, чтобы мы могли любить Его там. Потому что ценность нашей веры заключается в любви. Суть христианства состоит в любви, и нам нужно принять или отвергнуть это. Суть веры состоит не в поклонении и морали, хотя они являются выражениями любви, а она является их источником. Кюнг отмечает: “Для Иисуса характерно, что таким образом любовь становится критерием благочестия и всего поведения человека”.
Так как Великая заповедь включает в себя любовь к Богу и любовь к ближнему – “возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки” (Матф. 22:35-40), они находятся в неразрывном единстве, невозможно противопоставлять эти два понятия друг другу. Прежде чем мы приближаемся к трапезе Господней, Писание говорит нам, что мы должны сначала пойти и примириться со своим братом или сестрой, а затем прийти и предложить свой дар (Матф. 5:23-24). Богу нужен не культ, а люди.
Благодаря таинственному пребыванию Христа в христианине, каждая встреча с братом или сестрой – это реальная встреча с воскресшим Господом, возможность творчески ответить на Евангелие и обретать зрелость в мудрости нежности. Нам было дано время, чтобы наша любовь могла возрастать, а успешность нашей жизни будет измеряться тем, насколько нежно и чутко мы любили других. Невозможно избежать логики Евангелия, которая гласит, что все наши мысли, слова и дела по отношению к другим – это наше настоящее отношение к Самому Христу.
Разве это не правда, что каждый из нас живет в своем собственном мире – мире своего разума? Какой это может быть плотно населенный мир! И какой недобрый! Как часто мы предвзяты, холодны, высокомерны, неумолимы и готовы осуждать. С какой готовностью мы сталкиваем Иисуса Христа с Его Судилища и усаживаемся там, чтобы выносить приговоры другим (хотя у нас нет ни знания, ни полномочий, чтобы кого-либо судить).
Ни один из нас никогда не видел мотивов другого человека. И раз мы не знаем, мы не можем сделать что-то другое, кроме как предполагать, что было мотивом действий другого человека. Именно по этой веской и убедительной причине нам сказано не судить. “Не судите, да не судимы будете” (Матф. 7:1). Но если мы достаточно опрометчивы, чтобы судить другого, нам будет полезно помнить, что “каким судом судите, [таким] будете судимы; и какою мерою мерите, [такою] и вам будут мерить” (Матф. 7:2-3).
И все же мы так склонны осуждать. Но нет ничего более напоминающего правду, чем ложь. Вот почему мы так легко верим внешности, сплетням и лжи. Поэтому хотя мы и испытываем желание осуждать, у нас нет необходимых инструментов, чтобы делать это справедливо.
Разве вы не знаете, что деву Марию осуждали? Неужели вы думаете, что жители Назарета не думали о том, что они знают настоящую природу отношений между Иосифом и Марией? Пятнадцатилетняя девушка, встречающаяся с пожилым человеком, еще незамужняя, но уже беременная: ведь все было так очевидно? Разве кто-нибудь увидел таинственный Божий замысел? Разве кто-нибудь признал, что Мария согласилась выносить и родить Христа в мир после того, как ее осенил Дух Святой?
В Евангелии от Луки достаточно доказательств тому, что раскаявшаяся женщина, умывшая ноги Иисуса в доме фарисея Симона, подверглась осуждению. Мужчины за столом сказали: “Если бы Он был пророк, то знал бы, кто и какая женщина прикасается к Нему, ибо она грешница” (Лука 7:39). По слухам или из личного опыта они знали, что она была женщиной легкого поведения. Как языки этих религиозных людей осуждали ее! Но разве кто-нибудь из них увидел в ней пустоту – пустоту, которая ждала быть заполненной любовью Иисуса Христа? Люди, осуждавшие эту раскаявшуюся женщину, судили одного из самых дорогих друзей, которые когда-либо были у Господа.
Во францисканской традиции история о Маргарите Кортонской очень похожа на эту женщину из Писания. Маргарита была очень модной женщиной. В течение многих лет она жила с мужчиной вне брачных отношений, и у нее родился внебрачный ребенок. Женщины Кортоны плевали на улицу, когда Маргарита приходила в город. Но когда она встретилась с милосердной любовью любящего Господа, она стала тем, кем я никогда не стану – канонизированной святой, одной из самых пылких возлюбленных Бога в истории христианства.
Суть очень проста: большую часть времени (из-за того, что мы не можем видеть мотивы) мы ошибаемся в своих суждениях относительно других. Трагедия состоит в том, что наше внимание сосредоточено на том, кем люди не являются, вместо того, чтобы видеть то, кем они являются и кем они могут стать. Как ответил Питер ванн Бримен в книге Бог, который не отпускает: “Нам нужна огромная дисциплина, чтобы избавиться от своих стереотипов, своих выгод и ожиданий, что мы видим другого таким, какой он есть на самом деле”. Опрометчивое суждение - враг нежности и сострадания; Господь Иисус сильно осуждал его как враждебное явление для образа жизни Царства.
Бог наделил Своих детей необычайной властью через дар речи. Какую власть мы имеем в своих словах, чтобы благословлять или проклинать, поддерживать или отвергать, почитать или поносить Бога!
История о Захарии Вернере, которую я прочел в книге Дороти Гис МакГи Меттерних и герцогиня, показывает яркий пример об удивительной власти сказанного слова. Поэт-романтик Вернер, ставший священников, заполнил церкви Вены в 1809 году своими пламенными проповедями о плотском грехе. Однажды в воскресенье он говорил в огромной общине конгрегации проповедь о “небольшом куске плоти, самой опасной части тела человека”. Джентльмены побледнели, леди покраснели, когда он продолжил описывать ужасные последствия его неправильного использования, и его проникновенные глаза метали искры, в то время как он продолжал в подробностях описывать это.
К концу проповеди Вернер облокотился на кафедру, чтобы выкрикнуть своим слушателям: “Хотите, я скажу вам, как называется этот крошечный кусок плоти?” В аудитории была гробовая тишина. Дамы достали из своих сумочек успокоительное. Он перегнулся через кафедру, и его голос повысился до хриплого крика: “Показать вам этот крошечный кусок плоти?” Ужасающая тишина! Не было слышно ни шепота, ни шелеста молитвенников. Голос Вернера понизился, и на его лице появилась улыбка. “Леди и джентльмены, вот источник наших грехов!” И он высунул свой язык.
Возможно, Иисус, живущий в наименьшем из братьев, испытывает более мучительную боль от наших слов, чем от римских солдат на Голгофе. Как мы заставляем Его съеживаться от тех слов, которые мы говорим, делая Его мишенью для насмешек и причиняя вред своими словами и действиями тем, кого Он любит.
Когда Иисус сказал, что Он был голоден, жаждал и был наг в окружающих нас людях, Он имел в виду нечто большее, чем просто телесные потребности. Нас окружают люди, которые голодны, жаждут и наги в своих душах, и они приходят к нам с жаждой быть понятыми, они голодны по ободрению, они наги в одиночестве и хотят быть покрытыми одеждами нашей искренней нежности. Я сожалею о тех многочисленных случаях, когда я отказывался оказывать им такую помощь. Поглощенный своим эгоизмом, я часто был недоступен для их надежд, страхов, радостей, стремлений и разочарований.
По мере того, как идет время, я становлюсь все более нетерпеливым и двигаюсь в более поспешном темпе. Самозванец, злой подражатель моего истинного я, снова появился под маской важничающей персоны, которой нужно выполнить срочную миссию и построить империю. У других может быть свободное время, чтобы участвовать в светских беседах и болтовне. Однако я руковожу процессом, и моя единственная цель – как можно скорее добраться до финиша. Нетерпимость к серьезным промахам других не только справедлива, но и полезна. Вы можете спросить: “Почему?” Потому что некомпетентность других отражается на моем авторитете!
Хотя его не существует в действительности, самозванец часто преуспевает в том, чтобы свить гнездо в моем сознании. Он впечатлен своей почетной докторской степенью; он олицетворяет восхищение людей, которые хорошо обо мне думают; он – сумма всех моих успехов в служении, составляющих основу моей личности. Когда я прихожу с этим ложным я в молитве, Бог не благословляет то, что не существует. Если я собираюсь с волей, чтобы оставаться в покое, мое истинное я шепчет мне: “Все, что имеет значение сегодня – это терпение, доброта, нежность и сострадание”.
Дитрих Бонхеффер, написавший книгу о жизни в общине во время правления нацистов, Жизнь вместе, сказал прямо:
Никто не должен считать ниже своего достоинства выполнение даже самой пустяковой услуги. Тот, кто жалеет времени для оказания помощи в незначительных вопросах, обычно придает слишком много значения своей карьере. Мы должны быть готовы к тому, Бог может прервать наши собственные дела… Довольно странно, что христиане и даже священнослужители часто считают свою работу настолько важной и неотложной, что не желают ни на что отвлекаться. Они думают, что тем самым служат Богу, но в действительности они пренебрегают Божьим “кривым, но прямым путем” (Готфрид Арнольд). Однако самодисциплина смирения отчасти проявляется в том, чтобы не жалеть сил, если можно оказать кому-то услугу, и в том, чтобы не считать, будто можно самим определять распорядок нашей жизни. Мы должны предоставить это Богу.
Смирение и братская любовь – это духовные супруги. Когда мы примиряемся со своей сокрушенностью и заботимся о своих ранах с нежностью и состраданием, “ближний” перестает быть незваным гостем, но становится таким же страдальцем.
Фактически невозможно не заметить напряжение в голосе Иисуса, когда Он говорит: “Не всякий, говорящий Мне: 'Господи! Господи!', войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного” (Матф. 7:21). Так как у нас совсем мало доказательств, что Иисус проводил много времени в церкви, и много доказательств, что Он ходил и благотворил людям; и так как сострадание – это не просто чувство жалости по отношению к другим людям или кивание головой “да, да” во время чтения газеты, в то время как кто-то стоит перед нами и пытается излить нам свое сердце (пользуясь образом монахини-бенедиктинки и писательницы Джоан Читтистер), мы можем вполне уверенно сказать, что воля Отца состоит в том, чтобы мы каждый день любили других делом, как это делал Иисус.
Проявляю ли я любовь каждый день? Я задал себе этот трудный вопрос во время недавнего пребывания в одиночестве. Поездки по всей стране для проповеди Евангелия, написание книг о духовной жизни – это служение, привлекающее внимание других людей и изобилующее присущими ему рисками. В признании другими людьми есть одобрение, взрыв аплодисментов. И все же, столкнувшись с такой ситуацией во время уединения, мне пришлось спросить себя: совпадают ли слова, которые я использую, чтобы описать жизнь в Духе, с реальностью моего ежедневного ученичества? Не стал ли я чересчур самодовольным в том, что я отдаю, потому что это скрывает то, что я удерживаю? Не убедил ли я себя в том, что написание книг о нежности автоматически преобразит мое скупое сердце? И, говоря откровенно, проявляю ли я любовь каждый день?
После некоторого исследования своих мотивов и честного разговора с моим духовным наставником, я пришел к выводу, что это так. Я действительно каждый день стараюсь проявлять к людям любовь.
Однако существует огромная проблема: я поделил человеческое сообщество на определенные категории. Есть несколько человек, которых я люблю, определенное число людей, которые мне нравятся, и множество людей, о которых я редко думаю, проявляю мало инициативы в общении с ними и не выражаю какое-либо беспокойство о них. Но свидетельства из Евангелия от Матфея и Луки аннулируют любую дискриминацию. “Если все, что вы делаете – это любите тех, кто достоин любви, стоит ли вам ожидать награду? Это может сделать любой. Если вы здороваетесь с тем, кто приветствует вас, стоит ли вам ожидать медаль? Любой заурядный грешник может справиться с этим” (Матф. 5:46-47, перевод “Послание”). Любой из нас может любить того, кто нам симпатичен или с кем нас связывают общие интересы. Мне очень легко обращаться к людям, которые одобряют меня и помогают мне хорошо себя чувствовать. То же самое делали презренные сборщики налогов, считавшиеся предателями в еврейской общине.
Однажды в сочельник Рождества я работал со спасательной командой в районе Бауэри в Нью-Йорке, отыскивая на улицах пьяниц. В одном грязном переулке зловоние от одного алкоголика было таким мерзким, что я попросил своего партнера, социального работника, бывшего агностиком, заняться этим человеком без моей помощи. “Без проблем” - ответил он. Шепча добрые слова утешения, он мягко перенес пьяницу в фургон. Я решил не торопиться и не рассказывать своему напарнику о силе Святого Духа в своей жизни и о том, как нужно видеть Христа в самых слабых и бедных.
Мы не говорим здесь о каком-то незначительном вопросе. Любовь к другим лежит в основе нравственной христианской революции. Лакмусовый тест для нашей любви к Богу – это любовь к ближнему. В книге Божественный Заговор, о которой Ричард Фостер сказал, что искал ее всю жизнь, Даллас Уиллард пишет: “Положительная характеристика отношений в Царстве – это любовь агапе… Иисус призывает нас к Себе, чтобы передать Себя нам. Он не призывает нас делать то, что делал Он, но быть тем, кем Он был, - пропитанными любовью. Тогда исполнение того, о чем Он говорил и что делал, станет естественным выражением того, кем мы являемся в Нем”.
Во время своей последний беседы с учениками Иисус говорит: “Я даю вам новую заповедь: любите друг друга. Так же, как Я любил вас, вы любите друг друга. Вот как все узнают, что вы – Мои ученики: когда они увидят ту любовь, которую вы проявляете друг к другу” (Иоанн 13:34-35, перевод “Послание”).
Самый точный тест на нашу веру – это то, как мы каждый день относимся друг к другу. Когда превосходство любви уступает место правильности доктрин и каноничности вероучения, прохладная вежливость и вежливое безразличие маскируются под любовь в среде богословов, толкователей Библии и семинаристов. Когда полный контроль и суровая дисциплина подделываются под любовь внутри семьи и поместной общины, мы взращиваем вышколенных трусов, а не христианских личностей.
Во время Второй мировой войны американский морской пехотинец, тяжело раненный на острове Сайпан, лежал, истекая кровью. Военно-морской санитар поспешил ему на помощь. Рискуя своей собственной жизнью, санитар проявил себя как истинный добрый самарянин, возливая елей и вино на раны своего истекающего кровью брата.
Мало сказать, что этот морской пехотинец не выразил ни благодарности, ни признательности. Он начал выяснять, почему санитару понадобилось так много времени, чтобы добраться до него. Когда сражение утихло, командир полка, наблюдавший за этой сценой из безопасного бункера, подошел к санитару и сказал: “Сынок, я не стал бы этого делать и за миллион долларов!”
Великолепный ответ санитара: “За миллион долларов и я бы не стал”.
Он хорошо усвоил свой урок. Может быть, он не знал, что то, что он делал для неизвестного солдата, он делал для Иисуса Христа. Что действительно имеет значение – так это то, что он действовал. Поступок был совершен. “Мои братья, что хорошего в том, чтобы исповедовать веру, но не проявлять ее на деле?” – спрашивает Иаков. “Такая вера не имеет никакой силы, чтобы кого-то спасти, не так ли? Если у брата или сестры нет одежды или еды на день, а вы говорите им: ‘До встречи! Удачи тебе! Грейся и питайся’, но не помогут удовлетворить их нужды, то что в этом хорошего? То же самое и с верой, которая ничего не делает на практике. Она совершенно безжизненна” (Иаков 2:14-17, перевод “Послание”).
Если мы столько же серьезны в вопросе возрастания в нежности, как и Франциск Ассизский, то нам стоит снять его молитву о мире со своей стены и повесить ее в своем сердце, сделав ее мудростью, по которой мы поступаем и живем:
Дай мне, Господи, быть орудием Твоего мира,
чтобы я приносил любовь ненавидящим,
прощение - обижающим,
примирение - враждующим,
веру - сомневающимся,
надежду - отчаявшимся,
радость - скорбящим,
чтобы я приносил свет во тьму.
Дай мне, Господи, утешать, а не ждать утешения,
понимать, а не ждать понимания,
любить, а не ждать любви,
ибо, кто дает, тот обретает,
кто о себе забывает - находит себя,
кто прощает - будет прощен,
кто умирает - воскресает для жизни вечной.
Перевод Ирины Ефимовой
Начало | Предыдущее | Продолжение следует
|
2
