Мудрость нежности - 30 Января 2015

За прошлый год мне все больше и больше становилось неловко за современное состояние духовности в Западном мире. Если говорить прямо, у нее появился невыраженный вкус просроченного мороженого и пресный вкус овощных котлет.

Недавно несколько выдающихся христианских лидеров высказали мнение, что мы находимся посреди великого духовного пробуждения, подобного тем, что происходили в восемнадцатом и девятнадцатом веках. По крайней мере, можно сказать следующее: когда в число христианских бестселлеров в последние годы попали книги об эгоистичной молитве, о волнениях, связанных с концом времен и выдуманные разговоры с Богом в зеленой комнате Армагеддона, мы можем смело утверждать, что духовное пробуждение в нашей стране еще не близко, что тишина и уединение – это первые жертвы напускной духовности, и что почетное место мудрости и искренности занял избыток бесполезной информации и знаний.

Библейская мудрость – это совершенно другое дело. В посланиях апостола Павла, самого сильного пророческого голоса в церкви нашего времени, мудрость персонифицирована в личности Иисуса Христа, который является “Божьей силой и Божьей премудростью” (1 Кор. 1:24). Этот пророческий голос свободы все еще провозглашает современной церкви: “Господь есть Дух; а где Дух Господень, там свобода” (2 Кор. 3:17). Эти слова - чистое эхо учения Иисуса: “Если пребудете в слове Моем, то вы истинно Мои ученики, и познаете истину, и истина сделает вас свободными” (Иоанн 8:31,32). Тогда почему сегодня в религиозных кругах так много несвободы? Печальная правда состоит в том, что многие христиане боятся ответственности быть свободными. Зачастую проще позволить другим принимать решения или полностью положиться на букву закона. Некоторые люди хотят быть рабами.

Мудрость учит, что цель нашей жизни заключается в том, чтобы жить с Богом вечно. Мы – паломники, проходящие мимо, и Иисус советует нам исчислять наши дни, чтобы нам обрести мудрость сердца. Когда я признаю в глубине своего существа, что самое большое свершение в моей жизни – это я, тот человек, которым я стал, и какими стали другие люди, благодаря мне, тогда жизнь в мудрости нежности становится не техникой, не мастерством, не приемом из книг Дейла Карнеги о том, как заводить друзей и влиять на людей, а образом жизни, отчетливым и всецело преданным Богу, другим оборванцам и себе.

Принимая самого себя как того, кого Бог любит с бесконечной нежностью, я освобождаюсь от капризов и легкомыслия, которые цепляются за разные артефакты и отношения: за кровную линию, национальность, церковь, деньги, эгоизм, безопасность, сексуальную привлекательность, права, насилие и ничтожных богов современной жизни. Поэтому я отвергаю “благоразумие” церковных мудрецов от Нью-Йорка до Калифорнии, которые говорят мне: “Божья любовь - замечательная тема; но не переусердствуй в ней”, и я прилепляюсь к Богу, Чья любовь превосходит все ожидания.

Искажения и карикатуры на Бога, которые замусорили христианский пейзаж наших дней – начиная с образа разгневанного божества, который дает добро на гибель невинных полицейских и пожарных 9 сентября 2001 года, потому что находит аборты и гомосексуализм недопустимыми, и заканчивая добреньким, разрешающим все патриархом, который закрывает глаза на супружескую измену, одобряет фанатизм и остается невозмутимым, когда тысячи обманутых христиан покидают церкви, чтобы сохранить свою веру и здравый рассудок – это работа успешных дельцов, изображающих из себя духовных лидеров.

С другой стороны, “видя толпы народа, Он сжалился над ними” (Матфей 9:36). Процесс погружения в комментарии и словари, размышлений над глубокими высказываниями толкователей Библии и проповедников, затмил от нас свет молнии, который содержится в этом отрывке Евангелия от Матфея. В нем говорится о глубинной нежности Иисуса, о том, как Он смотрит на этот мир и Его самых глубоких чувствах по отношению к нам, израненным грехом оборванцам.

Если мы чувствуем, что нас преследует занятость, удручает неудовлетворенная потребность в любви и беспокоит то, что наша жизнь является огромным разочарованием для Бога, наша самооценка может повышаться или падать от одобрения или неодобрения других, словно паруса от ветра. Если мы цепляемся за самоуважение, то, может быть, оно является ничем иным как тем, что Г. Л. Менкен (американский журналист, эссеист, сатирик – примеч. переводчика) описывает как чувство безопасности от того, что пока никто еще не заподозрил вас.

В нелищенном недостатков, но все же сильном фильме “Апокалипсис сегодня” капитан Уиллард (Мартин Шин) получает приказы устранить сошедшего с ума и сбежавшего полковника Курца (Марлон Брандо), командующего группой дезертиров. Во время первой встречи с ним, Курц спрашивает младшего офицера: “Ты знаешь, что такое свобода?”

“Что это?”

“Настоящая свобода – это свобода от мнений других людей” – отвечает Курц с горящим взглядом. “И прежде всего, свобода от собственного мнения о себе”.

Все мы знаем, как трудно разговаривать с человеком, считающим, что он не может быть в чем-либо неправым. На своем жизненном пути мы все встречали таких людей. Являюсь ли я одним из них? Считаю ли я себя настолько безупречно правильным, что я не могу принять без предубеждения какое-то другое мнение о себе, высказанное другом или коллегой? Да, иногда я невыносимо упрям. А вы? Чаще, чем мне хотелось бы помнить, я слышал, как человек с низкой самооценкой говорил мне: “Я просто не могу принять, что чувства Иисуса ко мне отличаются от моих собственных”. Другими словами, человек говорит: “Я не позволю Иисусу быть Иисусом в своей жизни”. Такая непримиримость не только лишает нас возможности жить каждый день в мудрости нежности; она также обрекает говорящего на одинокое существование без любви, которое не позволяет Иисусу быть тем Спасителем, Который освобождает нас от страха перед Отцом и от неприязни к самим себе.

В теплых, заботливых, любящих отношениях сердце становится нежным. Нежность не делает нас более продуктивными; она не ориентирована на выполнение задач, не имеет организаторских функций и не управляет; она не делает нас более эффективными и не действует как инструмент для того, чтобы помочь нам достичь успеха в социальной и финансовой сфере. Путь нежности влияет на то, как мы живем в мире, а не на то, как мы что-то делаем в нем. Он приводит нас к спокойному присутствию и участию в жизни других людей, в отншениях с Богом и с собой. Он включает в себя принятие самого себя, но это нечто большее, чем только принятие. Это ощущение, что хотя мне необязательно нравиться самому себе, я все же нравлюсь себе; и что хотя я не обязан принимать себя, я все же принимаю себя. Иерусалимский перевод Библии – единственный из пяти наиболее широко используемых переводов (на английском языке - примеч. переводчика), часто использующих слово нежность.

В 1956 году Иерусалимский перевод Библии сначала был сделан с иврита, арамейского и греческого на французский язык, а затем появился перевод с французского языка на английский. Французское существительное la tendresse (нежность) имеет более широкое значение, чем английское слово нежность (tenderness). Когда его используют вместе со словом les bras (“руки”), относящийся к нему глагол étendre означает “протягивать свои руки” в жесте принимающей любви. Когда Иисус говорит: “Вы устали? Изнемогли? Обожглись религией? Придите ко Мне, пойдемте со Мной и Я восстановлю вашу жизнь” (Матфей 11:28, перевод “Послание”), мы сразу видим яркий образ Его протянутых к нам рук, выражающих стремление, страстное желание и глубокое понимание человеческой жизни. Иисус знает, что мы испытываем усталость на своем пути, запутываемся, изнемогаем и перегораем в церкви, отношениях, воспитании детей, служении, карьере, аппетитах, склонностях и периодических неврозах.

Нежность Иисуса освобождает нас от смущения от самих себя. Он дает нам понять, что мы можем рискнуть и позволить другим узнать нас, что наши эмоции, сексуальность и мечты очищены и исцелены от Его любящего прикосновения, и что нам не нужно бояться самих себя. Мудрость, которую мы находим в нежности, состоит в том, что как оборванцы, которым доверяет Бог, мы можем доверять себе и научиться доверять другим. Когда целительная нежность касается наших сердец, наше ложное восприятие самих себя, которое всегда бдительно следит за том, чтобы защищать себя от боли и искать только одобрения и восхищения от других, исчезает в нежном присутствии тайны.

Филип Янси, который сам называет себя “оставшейся в живых душой”, и вера которого выжила несмотря на проблемы церкви, пишет: “Хотя я слышал, что ‘Бог есть любовь’, образ, который вырисовывался передо мной из проповедей, больше напоминал мне сердитого, мстительного тирана”. Далее он продолжает:

Мой друг из Калифорнии, который является женатым священником, попросил письмо от Римско-католической Церкви, которое бы позволило его трем усыновленным детям учиться в католической начальной школе. Он написал смиренное письмо этим дельцам из Ватикана, чтобы получить в ответ только оскорбления. Он описал этот процесс как “самый унизительный опыт в моей жизни”. Предумышленные оскорбления устных и письменных допросов, направленные на человека, отдавшего двадцать лет своей жизни на самоотверженное служение священником и нарушившего не Евангелие Иисуса Христа, а дисциплинарные нормы Католической церкви, не могли и не поколебали его веру во Христа и его посвящение верующим.

Когда он получил это письмо, в нем ощущался резкий запах увольнения с лишением прав и привилегий. Это означало, что мой друг больше не мог читать Писание во время мессы, преподавать причастие верующим, учить в каком-либо католическом высшем учебном заведении. Более того, он должен был переехать из того места, где он служил до этого, чтобы предотвратить “сплетни” среди мирян (хотя восемьдесят процентов американских католиков выступают за женатое духовенство). Как пишет Юджин Кеннеди, почетный профессор психологии в Университете Лойола в Чикаго: “Унижение другого … - зачастую скрытый мотив, когда исследователь клевещет на объект исследования самим оскверняющим процессом исследования…. Это - власть, которая в гротескной манере притворяется авторитетом и позорит свои притязания на него, систематически унижая тех, кого она подвергает сомнению”.

Один известный священнослужитель, который был подобным образом понижен до статуса мирянина (из чего многие делают вывод, что статус целибата является более высоким) высказался так: “У преступников в камере смертников, которые являются католиками, больше прав в церкви, чем у меня”.

В прошлом мои друзья убеждали меня попросить такое же письмо, но я отказался. Положа руку на сердце, я просто не могу стать предателем – тихим заговорщиком – в этом порочном и порочащем процессе. Как христианин я встревожен, взбешен и убит горем из-за того, что в подобных церковных кругах можно найти только пародию на нежность. Это пример того, почему церковь как учреждение, призванное служить народу Божьему, никогда не нужно путать с церковью как тайной – христоцентричным, верным Библии, нежным и сострадательным облаком свидетелей, у которых слова не расходятся с делом.

Конечно, злоупотребления в церкви не ограничиваются какой-то одной деноминацией. В течение долгих часов консультирования христиан из разных церквей и деноминаций я услышал множество историй от людей, которых лишили их чувства достоинства, публично унизили и даже “изгнали” из своих общин. Но почти в каждом случае их верность Иисусу Христу не только не уменьшилась, но и укрепилась через участие в Его страданиях. Эти христиане не упивались своей болью, но они обогатились благодаря ей.

В отличие от постоянной жестокости, исходящей от церкви, Иисус даже никогда не спросил женщину, взятую в прелюбодеянии, сожалела ли она о своем поступке (Иоанн 8:1-11). Ощущая ее огромное чувство стыда – стыда, вызванного беспощадным допросом религиозных лидеров – Иисус простил ее еще до того, как она попросила прощение!

Когда проповедники и пасторы хотят оправдать свой гнев, направленный против движения Нью-Эйдж, либералов, провокационной одежды, геев, Голливуда, серег для мужчин и хард-рока, они вспоминают, как Иисус проявил Свой гнев, очищая Храм, но они забывают тот факт, что гнев Христа – это штормовой фронт Его любви.

Бесконечная нежность сердца Иисуса трогательно описана, когда Он посетил город Наин (Лука 7:11-17). Единственный сын вдовы умер и родственники понесли его мимо городских ворот для погребения. Увидев лицо матери, убитой горем, Иисус сжалился над ней (Синодальный перевод), исполнился жалости к ней (Современный перевод), Ему стало ее жалко (перевод Радостная Весть), ее горе глубоко тронуло Его (перевод Кулакова). Иисус прикасается Своими руками к ее лицу и шепчет: “Успокойся, Я знаю”. Он вытирает слезы с ее глаз Своими пальцами и затем говорит, “Не плачь”. Иисус - человеческое лицо Бога, и в этот момент (и всегда), Он смотрит на нас те же самым пристальным взглядом бесконечной нежности.

Если мудрость нежности формирует нас, это оказывает прямое воздействие на наши взаимоотношения с другими людьми. Вот пример:

“Ты такой беспокойный человек!” В голосе моей жены присутствует явное раздражение.

Что вызвало эту неприятную вспышку гнева? Я просто отчищаю шесть мисок, которыми никогда не использовались. И я делаю это энергично, потому что, как говорила моя мать, если ты что-то собираешься сделать, сделай это правильно. И я сразу же вижу два варианта, как можно отреагировать на такое резкое замечание.

Первый – это резкий ответный удар, который порежет ее хрупкую душу на кусочки: “Если, как говорят великие умы, чистоплотность сродни праведности, то твоя мелкая, глупая, пустая душонка катится в преисподнюю”. Второй - “Боже, помоги мне! Я веду себя как маньяк, когда дело касается чистоты. Какой же я невротик! Должно быть, я свожу тебя с ума. Ты уже так долго терпишь меня”. Сомкнув свои мыльные пальцы у себя за спиной, я наклоняюсь вперед и целую ее в щеку, затем кладу голову на ее плечо.

Сердце, окутанное нежностью Бога, раздает эту нежность без разбора, не делая различия между достойными и недостойными.

В своих путешествиях за эти последние двадцать лет я множество раз пересекал деноминационные границы, и мне была дана привилегия делиться Благой Вестью с южными баптистами и католиками, методистами и моравскими братьями, членами епископальной церкви и пресвитерианами, евангелистами и фундаменталистами, лютеранами, квакерами, англиканами и членами церквей Ассамблеи Божьей. Мне не терпится сообщить вам, что я не только встретил множество людей, которые берегут Благую Весть христианства от ловушек организованной религии и тисков привычной набожности, но и посетил несколько евангельских церквей, больших и маленьких общин веры, которые занимаются тем же самым.

Эти люди живут жизнью, пропитанной молитвой и сосредоточенной на Иисусе. Имея недостатки, как и все мы, они часто и запросто смеются над собой и над своими притязаниями на святость. Они поворачиваются лицом к нашему сокрушенному миру, обращая свой взгляд на бездомных и заботясь о бедных. На воскресных богослужениях они не измеряют успех числом голосов, возвышенных в хвале или децибелами в служении прославления. Их поклонение - искреннее и радостное, а хвала облечена в благодарение. Служитель или священник может не быть одаренным красноречием, богатым словарным запасом или харизматичным складом характера, но в них отчетливо виден тихий огонь, и проповедь идет от сердца.

Словам без поэзии недостает страстности; словам без страстности недостает убедительности; словам без убедительности недостает силы. Когда в нашей речи преобладают слова должен и обязан, проповедуемое и написанное слово становится бесплодной пустыней, лишенной страстности, убедительности и силы. Увещевание “Теперь давайте будем…” в конце многих проповедей не несет в себе ни убеждения, ни влияния. Без личного опыта пророческая проповедь является невозможной. Слово Бога должно воплотиться в жизни проповедника.

Уединение – это печь преображения, и разжигание внутреннего огня составляет мудрость тишины. Последняя делает речь личностной; без нее невозможен диалог. Слова об Иисусе, которые не исходят изнутри, - бесполезны. Слова, рожденные в тишине, передают близкое, эмоциональное и любящее познание Господа Иисуса. В книге пророка Осии Бог говорит словно влюбленный молодой человек, чтобы добиться своей возлюбленной: “Я увлеку ее, приведу ее в пустыню, и буду говорить к сердцу ее” (2:14).

Оставьте тишину и одиночество как трофеи, предназначенные только для монахов и заточенных в монастырь монахинь, и последствия для ученичества будут легко предсказуемы. Единственный критерий допуска в “Царство, уготованное нам от создания мира” (Матфей 25:34) – это признание Иисуса как Господа, а не то, как был накормлен, одет, принят и посещен “один из малых сих Моих братьев”. И все же, когда никто не возражает против дискриминации женщин; когда к меньшинствам относятся как к второсортным гражданам; когда лидерство превращается в мастерство управления мега-церквями, а не в любящее служение другим, и простота жизни считается уделом для избранных верующих; когда успех в служении измеряется результатом, а не малыми количествами; и когда отвержение и страдание, присутствующие в смелом свидетельстве об истине, подвергаются рационалистическим обоснованиям, сводятся к минимуму, а затем превращаются в пыль на сварливых изучениях Библии, тогда Иисус становится анахронизмом, Его учение – неуместным, а Его последователи – анонимной толпой с застрахованными от неприятностей инвестициями и собственностью, с защищенными кредитными картами и банковскими счетами; робким стадом, почитающим Бога только своими устами, поглощенными собой предпринимателями, которые заняты “расширением своих территорий для славы Божьей”.

Если бы мы знали Новый Завет сердцем, если бы мы слышали его громы, звучащие в своих ушах и очищающие их от грязных звуков и голосов сирен этого мира; если бы мы знали сердцем хотя бы один слог из одного слова Нагорной Проповеди, если бы мы прислушались к голосу апостола Иоанна, орла с острова Патмос, если бы мы верили в то, что позволить себе быть любимыми Богом более важно, чем любить Бога, то мы бы больше никогда не смогли терпеть махинации религиозных манипуляторов, извращающих образ Бога. Больше никогда падших не унижали бы публично перед всей общиной. Больше никогда гневливые проповедники не получили бы разрешение пугать людей, сидящих на церковных скамьях. Мы бы больше никогда не заискивали перед церковными знаменитостями и не кланялись богатым и сильным. Первоочередность любви никогда больше не уступила бы свое место так называемому правильному учению. Мы бы больше никогда не снижали свои стандарты. Никогда больше одна церковь не осмелилась бы порочить другую, и никогда не смогли бы заставить замолчать пророческий голос Мартина Лютера Кинга или Дэниела Берригана.

Главную тему этой небольшой книги можно выразить очень кратко и лаконично. В момент полной честности перед самим собой спросите себя: “Верю ли я всем своим сердцем, что я нравлюсь Богу?” (Не то, что Он любит меня, потому что теологически Бог не может поступать иначе.) “И верю ли я в то, что я нравлюсь Богу не после того, как я исправлю все свои поступки и избавлюсь от всякого следа греха, эгоизма, нечестности и недостатка любви; не после того, как налажу дисциплинированную молитвенную жизнь и проведу десять лет в Калькутте с миссионерами Матери Терезы; но в этот момент, прямо здесь и прямо сейчас, со всеми моими ошибками и слабостями?” Если вы без колебания ответите: “О, да, я нравлюсь Богу; на самом деле, Он испытывает ко мне нежные чувства”, это значит, что вы живете в мудрости принятой нежности.

Я предлагаю книгу Мудрость нежности не как справочник, инструкцию или учебник о пятидесяти шести шагах к духовной зрелости, а как компас, маяк, видение.

Стараясь как можно лучше использовать то, что у меня есть, я попытаюсь поделиться с вами на этих страницах своим ограниченным пониманием поразительной тайны, которую оборванцы зовут “Аввой”.

Короткое слово. Но оно несет в себе преображающую мудрость, превосходящую всякое разумение.

Бреннан Мэннинг
Новый Орлеан, 27 апреля 2002

Перевод Ирины Ефимовой

Продолжение следует