Джон Краудер. Экстаз любящего Бога - 9 Июня 2017

Вечеря любви — или “агапэ” — была временем приема пищи и общения, в которое приглашались бедные. Это на самом деле пришло из старой иудейской системы жертвоприношений. Животных часто забивали — очевидно, уже не для жертвоприношений (Христос умер раз и навсегда), но возможно это было пророческим напоминанием креста — как древняя жертвенная система была пророческим предзнаменованием креста.

Отношения и община не происходят в рядах церковной скамьи. Это в разговорах, радостях, сражениях и соединении жизней. Это происходит за столами и в радости празднования. Вечеря любви была, возможно, одной из величайших вещей, которые мы потеряли, заменив на религиозный дух. Но это будет восстановлено. В этот час Бог возвращает святой «дух вечеринки» обратно в церковь и освобождает нас от скучного пиетизма, который лишает нас радости, творчества и свободы.

Когда в раннюю церковь вполз гностицизм, поддерживающий менталитет религиозного ордена "убей себя", многие сверхаскетические люди начали презирать вечери любви, в основном из-за вина, которое подавалось. Это стало такой проблемой, что Совет Гангры в 355 г. н.э. фактически предал анафеме этих религиозных мерзавцев, которые презирали «агапы, основанные на вере». К сожалению, это было резко отменено несколько лет спустя, и вечери любви запретили проводить в церкви. Разве удивительно, что это решение было принято в Лаодикии?

Многие течения церкви нашли способы восстановить форму вечери любви в свои соответствующие эпохи. Шотландские пресвитериане, например, были известны своими святыми ярмарками с 16 по 19 века. Это были массовые празднования многодневного общения, которые служили предвестником американских собраний в лагере, а затем и современного пробуждения.

“Священные события в Шотландии были большими праздниками, привлекательным сочетанием церковного святого дня и праздника…. В них смешались религия и культура, община и сообщество, благочестие и общительность”, - пишет Ли Шмидт в своей подробной исторической работе "Святые ярмарки". “Если эти собрания имели социальные волнения ярмарок, они также были святыми. Люди ели, пили, разговаривали и ухаживали, но они также молились, размышляли и давали обязательства. Священное и социальное были неразрывно объединены на этих мероприятиях, и эта комбинация была важной частью их силы. Для сравнения, мирские ярмарки оставались простыми вещами - «бедными, маленькими, чувственными, раскрашенными удовольствиями» - без религиозной мистики и фундаментализма, которые способствовали ярмаркам - дням евангелия» (15).

Эти причастия были описаны, как дни «небес на земле» или сезоны «особого взаимодействия с небесами» со многими рассказами об экстатическом опыте. Евхаристия была центральной в силе, пережитой в пробуждении евангельских пресвитериан. Эти праздники, восходящие к самой Реформации, служили как переход между крупными средневековыми евхаристическими фестивалями католицизма и современным движением пробуждения сегодня. Шотландские таинства были долгими, затянувшимися собраниями с интенсивной медитацией за столами причастия. Это постепенно будет заменено на “тревожные скамейки” американских пограничных пробуждений, где люди будут часами сидеть и мучиться над своими грехами и проходить через родовые пути преобразования. В последующие дни эти длительные времена на месте принятия решения разовьются в современный «призыв к алтарю», где новообращенные будут исповедовать свое решение принять Христа.

Там, где когда-то спасались люди на вечере, у них теперь есть трехминутный призыв к алтарю.

Эти священные случаи в конечном счете исчезли из самого пресвитерианства, поскольку «респектабельность среднего класса, приличия и самоконтроль были несовместимы с пылом этих традиционных таинств» (16). Викторианское чувство осторожности и умеренности в конце концов заглушило “праздничный” характер этих мероприятий со всей их соответствующей духовной экстравагантностью.

«В Шотландии и в Америке давление было сильным, чтобы удостовериться, что Евхаристия была не столько волнующей или оживляющей, сколько безопасной и отрезвляющей», - пишет Шмидт. К 1800-м годам пресвитериане в значительной степени дистанцировались от традиций своих предков. «С их точки зрения, - пишет он, - то, что происходило во время старого сакраментального сезона, выглядело, скорее, как шумные крестьяне при их чашах, чем набожные христиане при причастии» (17).

События сезонного таинства постепенно исчезли. Именно в эту эпоху ферментированное вино также было удалено из причастия, а количество поданного вина уменьшилось. Например, при причастии в знаменитом Камбисланском таинстве в Шотландии потребовалось 112 бутылок вина, и порой это поставлялось галлоном или баррелем для этих событий. Разумеется, там присутствовало до 40 000 человек, поэтому было недостаточно вина, чтобы люди стали пьяными. На некоторых святых ярмарках в 18 веке количество вина составляло около четырех унций на каждого причастника (18). Эти изменения вызвали большую полемику, начиная с 1830-х годов, поскольку викторианское чувство приличия требовало, чтобы питье и духовность были отделены друг от друга. Но это пошло глубже, чем использование обыкновенного алкоголя. Просвещенные критики стремились провести четкие границы между верой и праздником, между духовностью и общительностью.

Социальный и веселый характер этих событий можно было бы лучше всего услышать через голос их критиков. «Я видел сцены, в которых было гораздо больше неистовства вакханалии, чем спокойной, серьезной, искренней преданности христианскому таинству», - писал анонимный хулитель 18-го века. Но при этом он также говорил о диких проявлениях экстаза, родовых мук и восторженных духовных искажениях, которые сопровождали эти события. (19)

Выражения праздника и эмоции были настолько репрессированы среди многих людей, что они больше не чувствуют себя комфортно в легитимном переживании радостей и удовольствий жизни. Во времена Иисуса евреи понимали празднование. Пасха и все великие праздники были настоящими фестивалями, полными поклонения, счастья, еды, питья и танца. Они были сочетанием священного и светского, без разделения. Община и тесные связи процветали.

Конечно, есть потенциал для злоупотребления в разгар такого праздника. Павел даже предупреждает Коринфскую церковь об обжорстве, когда они собираются вместе на праздник (см. 1-е Коринфянам 11). Тем не менее, Павел никогда не призывал к полному прекращению праздника только из-за сорняков заблуждения или чрезмерных естественных удовольствий. Духовная радость праздничного общения друг с другом слишком ценны для этого. Церковь, в страхе, неоднократно вместе с водой выплескивала и ребенка. Иисус ясно сказал, что мы должны позволить пшенице и плевелам расти вместе. Законническая «безопасность» и ее чрезмерное внимание к правилам, а не к отношениям, часто умаляет дух свободы, хотя может показаться, что они защищают приверженцев от опасных крайностей. По сути, это заставляет нас «пропустить вечеринку» и игнорировать великую аналогию небес. К. С. Льюис пишет:

«Только в наше «свободное время», только в моменты разрешенного праздника, в которых мы находим аналогию. Танец и игра несерьезны, неважны здесь; так как «здесь» не является их естественным местом. Здесь они - моменты отдыха от земной жизни, которую мы проживаем. Но в этом мире все вверх дном... Радость - это серьезное дело небес» (20)

Вечеря любви действительно была вечеринкой. Позвольте мне перефразировать это: церковь на самом деле была вечеринкой. В ранние века церковь никогда не была зданиями и архитектурой и 40-дневными программами, ориентированными на ищущих впечатлений. Церковь была живым организмом людей, которые действительно наслаждались друг другом. Они буквально питались вовлеченностью, которое у них было друг с другом. Агапэ были не чувственными развратами, которые связывали их вместе, а вечеринками в Духе, где раздавалось новое вино свободы.

"Ты исполнил сердце мое веселием с того времени, как у них хлеб и вино стали изобиловать" (Псалом 4:8).

Существует великое облако свидетелей, которые пили из этой глубокой реки на протяжении веков. Даже Бернард Клервоский понял это состояние сверхъестественного пьянства в 1100-х годах, когда он комментирует про винный погреб на небесах. «Невеста испытывает головокружение, когда она возвращается к своим друзьям.... Кажется, она немного подвыпила. Это пугает ее друзей. Они спрашивают, что произошло. Она объясняет, что посетила винный погреб», - пишет Бернард в своих проповедях по Песне Песней (21)

Пророк Иеремия также провел аналогию, написав: «Я как пьяный человек, как человек, побежденный вином, из-за Господа и Его святых слов» (Иер 23:9).

Религиозный порядок всегда стремился удалить живое блаженство от уст людей. Но любовь Бога не может быть сдержана. Господь дал нам чашу, которая переполнилась. Нам не нужно разрешение ни от какого человека, чтобы свободно пить из живого фонтана жизни. Вы можете пить из своей переполненной чаши в продуктовом магазине. Вы можете пить из своей переполненной чаши в "Уол-марте". Меня часто находили ползающим под столами поздно вечером в ресторанах или катящимся по этажам в общественных местах; я так напился нового вина, что сделал большое зрелище. Мне даже не нужно останавливаться, чтобы «объяснить», и люди по-прежнему спасаются!

Всякий раз, когда мы пьем Духа в общественных местах, никогда не бывает неудачи в том, что кто-то спасается, пророческие слова текут к потерянному, или кто-то исцеляется на рынке. Людей привлекает истинная святость. Они отвращаются от религии. Бог хочет сделать вас знамением и чудом, и вы можете повеселиться в этом процессе! Вы можете даже выпить в любой церкви в любое воскресное утро в любой части мира - независимо от того, законники они или нет - и не позволяйте совету старейшин остановить вас! У вас есть высшие предписания от более высокой власти, которая говорит, что вы можете пить досыта, возлюбленные! Вы еще не научились пить, пока вас не выгнали из нескольких церковных служений.

© Перевод Светланы Никифоровой
ПРОДОЛЖЕНИЕ