Я нашла эту клинику по справочнику и выбрала самое раннее время, что было. До того момента я никогда не имела серьёзных мыслей о вопросе аборта. Я знала, что христиане, к которым я причисляла себя, против этого. Я видела наклейки на машинах, которые гласили: «Это – ребёнок, а не выбор» и глубоко внутри я знала, что это было неправильным. Раньше я пыталась убедить себя, что у меня должен быть выбор, иметь ли мне ребёнка или нет. Но неожиданно это стало не просто теологическим дебатом.
Неожиданно это стало реальностью.
<5>
«Вы хотите увидеть плод на УЗИ?» спросила медсестра, кладя меня на стол.
«Нет. Я не хочу видеть моего ребёнка», быстро ответила я, удивляясь своему слову «ребёнок». … Неожиданно меня осенило, что я делаю нечто непростительное. Вокруг меня, медсёстры и врачи занимались своими делами, пытаясь сохранить настрой. Я не могла понять, как они могут так запросто работать, как если бы я была без чувств, в то время как во мне происходило нечто ужасное. Подошел врач и активность усилилась.
«Вставай, Кристал», думала я. «Просто встань и скажи им, что ты передумала».
Но моё тело застыло. А затем чувство паники стало спадать по мере того как обезболивающее проникало внутрь. Следующее, что я помню, как две медсестры помогали мне одеться и сопроводили меня в другую комнату с пропеллером. Медсестра подала мне чашку холодной воды.
«Вы будете чувствовать лёгкость в голове какое-то время», сказала она.
<4>
Тем же вечером я умоляла Бога простить меня за сделанное. Я просила Его вновь и вновь – «Пожалуйста, Боже, прости меня за это, пожалуйста». Я говорила эти слова день за днём, ночь за ночью, неделя за неделей. «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, Боже, прости меня».
Но даже когда я говорила их, я чувствовала, что толку не было. Я не видела никакой возможности, чтобы Бог мог простить меня за сделанное. Даже если Он был реален, даже если Он слушает, не было никакого шанса принять мне Его прощение. Я верила, что была проклята и больше никогда не достойна, как человеческое существо. Я была грешницей, падшей и не имеющей прощение, без надежды на спасение. Все те разы, что я крестилась в воде, теперь казались мне глупостью. Я не была спасена и очищена вовсе. Грязь моего мира прилипла ко мне напрочь. Я ходила в церковь каждое воскресенье, будучи ребёнком и подростком, но в свои двадцать я перестала. Духовно я остановилась.
Я ненавидела себя настолько, что не могла смотреть на себя в зеркале. Потому что не выносила вид собственного отражения.
Я много чему не была уверена в своей сумасшедшей жизни, но я была точно уверена в одном: Бог никогда не сможет полюбить меня.
<4>
После аборта я вела себя как все люди вокруг, так чтобы никто не мог подумать обо мне что-либо. По ночам же я молилась и плакала. Но в течение дня всё, по-крайней мере внешне, выглядело прекрасно. А затем после нескольких месяцев я вернулась к нормальной обыденности жизни. Мои открытые раны затянулись и стали шрамами.
Не прошло много времени, как я влюбилась опять. Уилл был тем, кого я знала с шестого класса, когда я ещё игралась с мальчиками. Мальчики не игрались с девчонками, если только считали их изнеженными, так что, не смотря на то, сколько бы меня не таскали за волосы или пинали, я всегда вставала и опять была с ними. Через какое-то время я уже стала частью их дворовой банды.
Уилл был одним из тех мальчишек. Я увидела его спустя годы, когда он подрос, и подумала про себя: «Ого, да он красавчик». У него были чёрные волосы как у рок-звезды, и он всегда носил самую крутую кожаную куртку. Я узнала, что у него была репутация человека, с которым лучше не шутить. Он не был качком, а просто был быстр на ноги и смекалист. Он также мог хорошо рисовать и делала невероятные картины. Он мог бы подойти для меня и для Джи Пи. Так что я стала думать, как задружиться с ним.
Но, как все мои другие любви, Уилл был жестоким и ненадёжным. Он любил выпить и покутить в компании. Мы постоянно сорились и потом сближались. Это должно было послужить мне сигналом, но я была слишком молода и слишком влюбчива, чтобы видеть все эти гигантские красные метки пред моими глазами.
Вскоре мы решили пожениться, и я забеременела опять. В этот раз это не было случайно или не запланировано. В своих молитвах Богу я умоляла Его послать мне ребёнка, потерянного мною после аборта. Я тосковала по этому дитя, я горевала о том ребёнке и молила Бога об ещё одном шансе. Я хотела заполнить пустоту внутри себя. И в своей сокрушенности я верила, что сделаю всё, чтобы заменить того ребёнка, что я абортировала. Так что, когда я узнала, что беременна, я была вне себя от радости. Я верила, что это второй шанс для меня.
Мама хотела сделать большую свадьбу, но когда я сказала, что беременна, мы согласились на меньшую церемонию. Она не была слишком рада ещё одному ребёнку, но я не особо заботилась о том, что кто-либо думает обо мне. Я попросила отца участвовать в церемонии и была несказанно рада, когда он согласился. Служение прошло в крошечной методистской церкви в городе, и мы пригласили только тринадцать друзей и родственников. …
<2>
Мне бы хотелось сказать, что наша жизнь после свадьбы была такой же прекрасной, как и сама свадьба, но я не могу. Даже после женитьбы с Уиллом были ясные знаки того, что мы не должны быть вместе. Но я всё так же игнорировала их. Может быть, я привыкла видеть гнев и ссоры во взаимоотношениях и думала, что так у всех. Или возможно я так сильно желала быть счастливой и потому игнорировала предупреждения.
Проблема была в том, что Уилл любил выпить и очень много. Как и раньше, он проводил больше времени со своими приятелями, чем со мной, но я воображала себе, что мы любим друг друга и позже возрастём и созреем как пара. Я действительно верила, что мы проведём оставшуюся жизнь вместе. Я совсем не осознавала, что мы уже были далеки друг от друга.
<2>
Моя мама была первая, кто сказала мне, что я так не хотела видеть. Она больше не могла выносить, что Уилл становится хуже: всё чаще пропадает, больше дерётся и больше ведёт себя неподобающе. Наконец, однажды она подсела ко мне и сказала всё, что думает.
«Твой муж связан с наркотиками».
<2>
Детство Уилла была ещё более чёрным, чем моё. Он был одним из восьми детей, которые жили в крайней нищете… У семьи едва хватало денег на еду, не говоря уже об одежде. Позже я узнала, что Уильям носил свою кожанку всё время, потому что не хотел, чтобы кто-то прознал, что у него только две рубашки.
<2>
Уилл и я бежали от своей прошлой жизни ран и неудач, но вместо того, чтобы бежать друг ко другу, мы бежали в разных направлениях. Он бежал к наркотикам; я бежала к материнству. Вся та боль и стыд и гнев, что мы оба чувствовали в себе, такая вещь, которую невозможно обогнать. Уилл и я были обречены с самого начала.
<1>
Когда родилась моя дочь, я не могла дождаться, когда врач даст мне её подержать. Я рассматривала её маленькое личико со слезами на глазах. У неё был такой малюсенький ротик и очаровательные карие глазки. Я назвала её Сабира и она была моим ангелом, посланным с небес для исцеления моей расколотой души.
Теперь у меня было двое прекрасных, здоровых детей и один рассыпающийся на куски брак. Уилл отправился в реабилитационный центр, как и обещал, но пока его не было, я осознала, что хочу начать новую жизнь для своих детей. И я была готова сделать это сама. Мне не хотелось, чтобы они росли с родителями, которые постоянно дерутся. Мне захотелось что-то более лучшее для них и себя, ясное и простое.
<1>
Одним вечером подруга привезла меня и детей в наш дом после пребывания у мамы. Время было около 4-х утра, когда я открыла дверь и обнаружили что тепло и свет отключили за неуплату. Я тот час поняла, что это Уилл потратил деньги. Поскольку мы ещё были в легальном браке, он мог снимать деньги с моего счёта. Тогда-то я поняла, что его привязанность к наркотикам сильнее, чем любовь ко мне. Любовь ко мне, к детям и к себе.
Стоя во тьме, я чувствовала холодный зимний ветер, гуляющий по квартире. Это был один из таких моментов, когда ты начинаешь переоценивать свою жизнь, и я просто стояла там и думала. У меня не было тепла, электричества, денег и телефона – мои дети замерзали.
«Бог, Ты серьёзно?» вскричала я во тьму. «Сколько ещё я могу выдержать?»
Я схватила Джи Пи и Сабиру и засунула их в двойную коляску и отправилась пешком в дом моей матери в семи милей от меня. Это была длиннейшая и темнейшая прогулка моей жизни. Улицы были темны и пусты; все другие семьи были в безопасности и тепле в своих домах. А мы были на улице, медленно тащась сквозь ветер. Я шла, квартал за кварталом, постоянно затыкая дыры одеялом, чтобы защитить детей от ледяного ветра. Но я сама чувствовала, как промерзала до костей и думала, что мёрзнут и они. И идя так довольно долго, я пришла к выводу, что мы в огромной проблеме.
Тут я увидела свет фар машины, мчащейся на меня. Машина тормознула напортив нас. Это было такси. «Могу я довезти вас, куда вам надо?» спросил пожилой таксист.
«У меня нет денег», сказала я.
Он выскочил из такси и подошел ко мне. «Не беспокойтесь на счёт этого», сказал он. «Давайте посадим деток в машину».
Таксист доставил меня к маминому дому и помог до самых дверей. Я благодарила его вновь и вновь и сказала, что постараюсь заплатить, но он лишь махал головой и улыбался.
«Однажды вы ещё сделаете что-нибудь хорошее для кого-нибудь», сказал он.
Я никогда не узнала его имени и больше не видела его, но я никогда не забывала, что он сделал и что сказал. Теперь я часто думаю, Бог ли послал того человека. Сделал ли это Он или нет, мы были спасены в ту ночь.
Уилл и я развелись спустя шести месяцев после свадьбы. Мои дети были всем, что имело смысл для меня после этого, и я решила, что больше не буду портить их жизнь. Я вернулась в колледж, чтобы доучиться и получила хорошую работу официанткой в местном баре. Всё складывалось довольно не плохо для моей маленькой семьи. Но я была всё также слишком молода и слишком одинока. После Уилла я думала, что у меня уже хуже не будет с мужчинами.
Как не печально, в 2002 году, это произошло.
Какое-то время я встречалась с мужчиной по имени Стивен. Мы не были вместе долго и расстались по-дружески. Стивен как-то заскочил к нам домой, чтобы взять что-то забытое им ранее. Это было зимой после обеда, и он заехал на чёрном мотоцикле. Джи Пи, которому было шесть лет, увидел его и сказал: «Круто! Можно покататься?»
«Абсолютно нет», сказала я. Стивен запускал двигатель, а Джи Пи, как зачарованный, стоял у входа, умоляя меня позволить прокатиться. Но я была тверда; я не хотела, чтобы мой сын катался на чьём-либо мотоцикле.
Потом Сабире, которой было три с половиной, нужно было отправиться в ванную. Я побежала внутрь дома и когда вернулась, Стивен и Джи Пи уже уехали. Я знала, что Стивен хороший человек и никогда специально не причинит вред Джи Пи, но это всё равно привело меня в бешенство. Я стояла у входа, негодуя и думая: «Как он осмелился взять моего сына?» Я также почувствовала тяжелое, болезненное чувство в животе, будто кто-то ударил туда с размаху.
Затем я услышала звук сирены.
Я забросили Сабиру в машину и, впрыгнув за руль, последовала за звуком сирены. Через четыре квартала я увидела полицейскую машину и с десяток людей, стоящих вокруг. Я подбежала к ближайшему человеку и, трясясь, спросила, что произошло.
«Авария», сказал он. «Кто-то врезался».
«На мотоцикле?» вскричала я.
Мужчина посмотрел на меня, и я увидела страх в его глазах. Тихо он сказал: «Да».
Следующее, что я увидела, до сих пор неприятно вспоминать.
Я увидела пожарника, сидящего на корточках, уткнувшего лицо в руки и плачущего.
И я увидела маленькие ботинки Джи Пи - на застёжках-липучках, потому что он ещё не мог завязывать шнурки – лежащие на дороге.
Где же Бог в такие моменты? кто-то может спросить. Где был Бог на той улице с плачущим пожарным и моим сыном на улице? Почему Евреям 13:5-6 говорит нам, что Бог обещал: «Не оставлю тебя и не покину тебя»? Какое утешение можно найти в такой ужасный день, каким был тот в 2002 году?
Тогда я ещё не осознавала реальность Божьего присутствия здесь на земле. Я ещё не знала, что самые худшие времена могут быть временами, когда наша вера в Бога крепчает. Я не знала, что Бог с нами в наших страданиях и что страдания могут приблизить нас к Нему. И как бы тяжело не было верить, в наши самые худшие моменты жизни более всего проявляется Божья благодать. «Но хвалимся и скорбями», говорит Римлянам 5:3-4, «зная, что от скорби происходит терпение, от терпения опытность, от опытности надежда». Бог с нами всегда. Бог никогда не покидает нас. Бог никогда не забывает нас. Я знаю это сейчас, но я поняла это после смерти и увидела то, что увидела, там на Небесах, рядом с моими ангелами.
С Богом
Я знала, что мои ангелы-хранители были слева от меня, и я мгновенно узнала их и полюбила их и осознала, что они всегда были рядом. Но я также узнала существо справа от меня и мгновенно поняла, кто это был. И то, что сошло на меня, было всепоглощающим, бесконечным желанием славить и поклоняться этому существу, ибо я тот час поняла, что я была в присутствии Божьем.
Я всегда думала о Боге как Он и полагаю, что так и будет. Но существо справа от меня не было он или она; это был просто Бог. У меня не было никакого различия между Богом, Иисусом и Святым Духом, как мы порой имеем это на Земле. Все они были Одно – Один предо мной сейчас. Не было определённой формы, определённого лица или тела, лишь ослепляющее обилие блистательности. Я сколько не встретила Бога, сколько признавала Его. Я уже знала Его, а Он знал меня. Я провела свою жизнь, сомневаясь в Его присутствии и отрицая Его любовь ко мне, но в то мгновение я поняла, что Бог всегда был там – прямо там со мной.
И хотя я говорю, что Бог был справа от меня, у меня появилось ощущение повернуться направо к Нему, после чего я пережила понимание, что всё вокруг меня было Богом. Свет, блистательность, ангелы, связь между нами – всё было созданием Бога. Я поняла, что я была частью Его, и в этот момент я по-настоящему осознала, что значит быть творением Божьим.
Было и другое ощущение – ощущение, что я не просто осознавала Бога; я чувствовала Его. Его сияние не было просто тем, что можно видеть; оно было таким переполняющим каждое чувство. На Небесах у нас не только пять чувств; у нас тонны чувств. Представьте себе чувство, которое позволяет вам не только видеть свет, но также вкусить его. Представьте чувство, которое позволяет вам коснуться и почувствовать свет. Ещё представьте себе чувство, что это не вкус или прикосновение, но новый способ переживать что-то, создающий более изумительную и поощряющую связь, чем любое наше земное чувство может себе позволить.
<1>
Это был Творец вселенной, а я была в Его присутствии! Полнейший экстаз! Красота от этого, радость и благодать, так что мой дух воспарил, а моё сердце взорвалось – как же я хотела бы передать словами, насколько чудесно это было. Это было благословение всех благословений, и я знала, что изменилась навсегда.
* * *
В то же самое мгновение, как я увидела и узнала и признала Бога, я тот час же исповедовала, что Он – мой Господь и поклонилась Ему всем своим существом. В Библии есть место, которое говорит: «преклонится всякое колено, и всякий язык будет исповедывать», и я скажу вам, это было со мной. Полная отдача Его величию и всепоглощающее желание славить и поклоняться Ему. На Земле бывали времена во время прославления в церкви, когда у меня уставали ноги или дети начинали беспокоиться, и я думала: «Хватит с меня». Но в этот раз было по-другому, совсем по-другому. С каждой фиброй моего существования я хотела славить и поклоняться Богу, и это было всё, что мне хотелось делать. И я хотела делать это вечно. И я чувствовала, что могла бы делать это вечно. И то, что я делала, счастливо, радостно – я славила Бога.
То, что вело мою хвалу, была сильная и безмерная моя любовь к Богу. Просто нет никакой другой любви как эта. Когда я была в Его присутствии, я просто имела чувство, что люблю Его так, так сильно – больше, чем я могла себе подумать. «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим», сказал Иисус, когда Его спросили о самой наибольшей заповеди, и это было то, что я чувствовала – я любила Бога абсолютно всем – всем – что имела.
И знаете, на Земле у меня было так много вопросов к Богу. «Если бы я встретила Его», говорила я, «Я бы спросила Его, как же Он мог допустить, что кто-то обесчестил меня, когда я была ребёнком. Как Он может выносить насилие против детей или страдания голодающих людей или жестокость к слабым? Как Он мог позволить существовать такому злу в этом мире?»
Почему, спрошу я Его, Он такой наказывающий Бог?
Но на Небесах все эти вопросы мгновенное испаряются. В Его присутствии я абсолютно понимала, что во всём Божий план совершенен. Полное, окончательное совершенство. Значит ли это, что теперь я могу объяснить, как убийство ребёнка сочетается с Божьим планом? Нет. Я поняла это на Небесах, но мы не можем иметь такого рода понимание здесь на Земле. Всё, что я могу сказать вам – это то, что я знаю, что Божий план –совершенен. В Его сиянии всё становится совершенным, совершенным чувством.
Таким образом, все вопросы, которые были у меня к Богу, получили ответ без того, чтобы мне задавать их. И при этом, стоя в Его славном присутствии, наполненная Его бесконечной мудростью, оставался ещё один вопрос, который я чувствовала побуждение задать. Едва я осознала себя на Небесах, громче, чем гром, я осознала самую большую ошибку своей жизни на Земле, и это побуждало меня задать этот вопрос Богу.
Но на самом деле, это не был вопрос к Богу.
Это был вопрос ко мне самой.
ПРОДОЛЖЕНИЕ
|
1
