Я сораспялся Христу и уже не я живу, но живет во мне Христос...
Галатам 2:19-20
Много говорят о тайне креста. Слово о кресте полно тайн Божественной премудрости; оно именно и есть юродство для неверующих (1Кор. 1:18). Но слово о кресте даже и для многих верующих является еще юродством, в особенности в том пункте, где говорится о сораспятии Христу. Люди с радостью выслушивают благую весть о крестной смерти Христа за наши грехи, хвалятся прощением и примирением с Богом через Кровь, пролитую на кресте, но чтобы приобресть силу и уразумение в слове о кресте – об этом большинство людей не заботятся.
Христос распят за нас! О, это радостно. А что мы сораспялись со Христом – часто для нас не приемлемо. Может быть и признают библейскую доктрину о сораспятии, но в жизни эта дивная истина остается неосуществленной.
Кажется, в Слове Божием, нет ни одной другой такой истины, которая испытывала бы столько пренебрежения, как именно эта истина. Такое положение существует из-за нашего маловерия, не вмещающего в себя истину о сораспятии.
Но это зависит также и от нашего нежелания, ибо ничто другое так сильно не угрожает нашему эгоизму (себялюбию), как слово о сораспятии, а соответственно нашему своеволию, находит свое место и наше неверие. И все-таки, именно здесь отправная точка пути верующего к свободе.
Нужно откровенно сказать, что жизнь большинства «верующих» не является жизнью веры, потому и нет блаженной жизни свободы.
То, что люди называют верой, подобно как бы долговому обязательству. Люди приняли своим рассудком, из-за страха перед гибелью, многие библейские истины, а потом стали тяготиться теми заданиями, которые в связи с этим на них возлагаются. Они рассудили: так или иначе должны поступать, то или другое должны делать, чтобы в конце концов достигнуть состояния, в котором они должны пребывать и делать то, к чему они призваны.
«О! – писала мне одна сестра. – Когда же я наконец достигну того, чтобы не посрамить моего возлюбленного Спасителя? Люди, кажется, никогда не смогут сказать: «иго Твое благо и бремя Твое легко». Им кажется, что быть верующим – это мучение, а достижение святости страшно тяжело. Все, что они читают и слышат из Слова Божьего, превращается для них в бремя, в закон и угрожающий суд, от которого хотят спастись, напрягая до крайности все свои силы. Так люди становятся более мелочными, боязливыми, порабощенными и заботящимися, а вследствие этого и не приветливыми, не сострадающими, осуждающими и поносящими других.
Для своего успокоения некоторые фанатично держатся какого-либо вероучения «по букве», без всякой терпимости к инакомыслящим, или же, за отсутствием внутреннего мира – бегают из собрания в собрание, от учения к учению, от «Аполлоса» к «Петру» и наоборот.
Такие люди охотно свидетельствуют, что они веруют в страдания Христа за них, но одно для них неведомо – это то, что они сораспяты со Христом. Они совсем не понимают тех путей Господних, через которые обнаруживается их полное неведение что такое вера, и что они живут вне таинства веры. Они верят в себя и в свою деятельность. Они никогда не переживали глубин библейского покаяния верующего к самоотвержению. Их мир – не есть мир библейских подвигов веры, но мир дел и учений не библейских, т.е. мир своего эгоизма.
Если спросим кого-нибудь, из постоянно унывающих, или же иногда радующихся:» Верите ли вы, что вы сораспяты со Христом, умерли и погребены с Ним?», то услышим ответ:»Не можем еще вполне верить». И если продолжим вопрос: «Почему же вы не можете верить?», нам ответят: «Я очень мало замечаю это в себе». Бесчисленные толпы людей, считающих себя верующими, всегда и везде отвечают подобным образом. Разве это не печальное подтверждение того, как мало вселяются в верующих таинства веры? Они подобны миру неверующих, хотят верить в то, что кажется «вероятным» для внешнего чувства, т.е постигнуть умом.
Это значит, что люди хотят положиться верою на себя, на свои мысли и чувства, но не на Слово Божие. Вместо того, чтобы в библейском покаянии пережить умерщвление мира собственных мыслей, чувств и дел, и принять благой дар веры, которая над всем этим признает главенство только за Словом Божиим, – они сперва хотят достичь предметов верования своими жалкими чувствами, мыслями и делами, а затем уже веровать в них.
О, какое проклятие духа самонадеянности: вместо того, чтобы веровать в совершенное Богом дело нашего сораспятия со Христом, люди сами пытаются распять себя! Вот таким-то образом, вместо достижения благословенной свободы через веру, люди переходят на положение рабских усилий, связанных сомнениями. О! Какого сожаления достойны те несчастные, которые уже познали и любят богопротивную, сопротивляющуюся жизнь своего эгоизма и все-таки год за годом и день за днем силятся «распять» свое «я» своим же «я».
Душа дорогая! Оставь эти попытки и напрасные усилия, – тогда сможешь свободно уверовать, что «я» уже сораспято со Христом 19 столетий тому назад. Вера, превосходящая всякое разумение и чувствование, не имеет никакого другого основания, помимо Слова Божьего. Когда Апостолы касаются известных основных дел Божиих, принятых верою, то они уже не говорят «мы верим», но утверждают: «мы знаем». Дела Божии пребывают уже сами по себе, если бы даже никто не верил в них. Но когда их открывает Дух Божий и люди уверуют, тогда они становятся действием веры. И когда верующий деятелен в своей вере, тогда действие веры перейдет в процесс переживаний, сущность которых превосходит все, о чем мы помышляем и что чувствуем. Так говорят Апостолы даже о будущих вещах:»Мы знаем» (1Иоан. 3:2; 2Кор. 4:14;5:1). Так же говорят они и о сокрытом значении происходивших событий:»Мы знаем», «зная то, – пишет Павел римлянам, – что ветхий наш человек распят».
Ветхий человек есть ни что иное, как врожденное, плотское, душевное своеволие, богопротивящееся бытие, тиранически завладевшее нашим телом, как орудием для греховных целей так, что каждый член его служит в рабстве греху.
И этот ветхий человек, – говорит Апостол, распят вместе со Христом; таким образом, наша греховная природа смертельно пригвождена ко кресту, чтобы тело греховное, как орудие ветхой природы, было упразднено и чтобы не могло оно уже служить греху.
Какое чудное освобождение! Освобождены сораспятием со Христом от своего порабощенного грехом состояния! Недосягаемое нами избавление от Адама унаследованной природы, которая предана греху и законом плена в рабство, совершено на кресте Иисусом. Так должно было произойти через смерть освобождение из этого состояния. ПРОЯВЛЕНИЕ ПОСЛЕДСТВИЙ СОРАСПЯТИЯ В ПОВСЕДНЕВНОЙ ЖИЗНИ
Только тот, кто знает, что он сораспят, может действительно в духе отвергать себя, ждать, уповать, молчать, терпеть и все переносить. Кто знает, что его ветхий человек на кресте распят, тот не будет искать слащавой чувствительности, славы, удобств, собственности и развлечений. Сораспятый на кресте будет довольствоваться всяким местом и он готов оставить любое место. Движение распятого «я» становится крайне ограниченным. Человек не ищет больше своего и не заботится о себе. Его место со Христом; оно находится выше всех людей и ожидать ему от них нечего; все он ожидает лишь от Бога, пребывая в терпеливом уповании. Как у умирающего гаснет постепенно его сила речи (естественная сила), так и сораспятый Христу безмолвствует, как посторонний, а когда он говорит, голос его дрожит, как бы от язв креста. Осмеянная слабость лишь увеличивает в нем отделенность от самого себя и уничтожает остатки самоуверенности; он больше не возвышается в тайне. На кресте такой христианин как бы висит нагим и без украшений. Он благодушествует в немощах, в обидах, в нуждах, в гонениях и притеснениях. Однако все это делается не с тем, чтобы перед людьми возложить на себя венец мученичества, а переносить все ради Христа (2Кор. 2:10); именно только через Христа, со Христом и за Христа.
Так сораспятый Христу верующий уподобляется все больше образу Агнца Божия, когда Он обитал в мире сем (1Ин. 4:17), Который за долго до распятия жил уже на кресте. Его следы всегда указывали на Голгофу, когда Он будучи злословим, не злословил взаимно, страдая, не угрожал, но предавал то Судии Праведному и вместо предлежащей Ему радости, претерпел за нас крест. Пример, который Он оставил нам, остается навсегда образом распятого Агнца! (1Пет. 2:21-23; Евр. 12:2-3). Ведь и мы должны стать примером для других в подобии распятого Агнца.
Форма креста весьма популярна, но суть креста ненавидима людьми. Крест на колокольнях, на стенах и на груди людей, но на деле он ненавистен для них. В символах и доктринах веры люди дружат со крестом, но в самой жизни поступают как враги креста Христова (Фил. 3:18). Нет еще такого предмета в мире, в отношении которого проявлялось бы столько лицемерия, как именно крест.
Для одних крест стал «Нехуштаном» (4Цар. 18:4) – медным идолом, для других – амулетом суеверия, для третьих – талисманом безопасности и победы на войне, для четвертых – орденом на груди, для пятых – глубоким трауром.
В конце концов, крест есть ни что иное, как виселица, на которой казнили преступников и на которой, будучи причислен к злодеям, висел и Сам Сын Божий. На этом орудии казнен Павел, «возбудитель мятежа» (Деян. 24:5); он уразумел себя соединенным со своим Учителем, и на кресте увидят себя все, познавшие крест, как средство уничтожения своего «я». Кто в таком смысле уразумел значение креста, для того он уже не украшение или соблазн, а действительная смерть и благословенная жизнь, ограждение от мира и символ победы над миром.
Когда в мире отдают друг другу так называемую честь, то это считают в порядке вещей. Если против кого поступают противозаконно, и обиженные обращаются в суд для восстановления попранных прав, то это считается совершенно естественной и разумной мерой. Ну а вдруг христианин откажется от своей «чести» и «прав» и перестанет гнаться за безумием самолюбия – это ошеломит людей и вызовет их ироническое сожаление, а то и злостную ненависть. Тут люди предугадывают истинное значение креста. Людей смущает угрожающая серьезность крестной жизни – «фанатизм!», «ересь!» – вопят они. Но как бы там ни было, если ты в единении со крестом откажешься от своих прав, – это единственная возможность победить и мир.
0
