Главная » 2019»Июнь»15 » Возможны ли в РПЦ серьезные реформы? Интервью с «церковным диссидентом» Сергеем Чапниным
19:14
Возможны ли в РПЦ серьезные реформы? Интервью с «церковным диссидентом» Сергеем Чапниным
16 июня православные отмечают день Святой Троицы. Это третий по значимости церковный праздник после Пасхи и Рождества. Кроме того, Троица — это также и день рождения христианской Церкви, так как, по преданию, именно в этот день на учеников Христа сошел святой дух, чтобы они могли проповедовать евангельскую весть. Кроме того, сегодня можно отметить месяц с момента активного противостояния сторонников строительства храма и спасения сквера в Екатеринбурге. О том, что происходит в церкви сегодня, как преодолеть кризис доверия к ней, как избегать подобных конфликтов церкви и общества, в интервью Znak.com рассуждает главный редактор альманаха современной христианской культуры «Дары» Сергей Чапнин. В 2015 году он был уволен с должности ответственного редактора журнала Московской Патриархии. В консервативных кругах РПЦ Чапнин слывет «диссидентом».
— Обратимся к самым свежим событиям, связанным с РПЦ. Это проблема сквера и храма в Екатеринбурге. Накануне патриарх Кирилл наконец-то высказался по этой теме. На ваш взгляд, насколько его советы сейчас своевременны, могут ли они как-то повлиять на ситуацию, когда она уже перешла в русло кабинетных переговоров?
— Слова патриарха Кирилла о том, что акции против строительства храма в Екатеринбурге были спланированными и имели политический подтекст, это довольно неуклюжая попытка самооправдания. В этом конфликте с местными жителями церковь выглядела крайне непривлекательно и надменно. И очевидно, что церковь эту битву проиграла.
Однако признать, что церковь проиграла стихийно выступившим гражданам, патриарх не может. Думаю, это даже не укладывается у него в голове. Он привык видеть себя духовным лидером нации, и его слово, как ему кажется, обладает абсолютным авторитетом, как слово Божие.
Увы, это всего-навсего несбывшиеся мечты. И события в Екатеринбурге еще раз показали, что авторитет и патриарха, и РПЦ в современной России стремительно падает. Кстати, приблизительно так же патриарх Кирилл высказывался и о протестах против передачи Исаакиевского собора в Санкт-Петербурге.
— Говоря о падении авторитета, хотелось бы узнать следующее. Некоторые протестующие против стройки заявляют о себе как о православных. Скажите, разве такое возможно по канонам церкви, чтобы ее «чада» и «паства» выступали против церковных начальников?
— Значительная часть паствы уже давно разобралась: церковные начальники — это зло. Поэтому выступать против можно и нужно.
— Раз так, то имеет ли община прихода или целого города право выдвигать некий вотум недоверия настоятелю или митрополиту?
— Чисто теоретически — да, община такое право имеет. Более того, сто лет назад общины и епархиальные собрания такими правами активно пользовались. Но сегодня это если не забыто, то воспринимается как события далекого прошлого. Я надеюсь, русская Церковь вспомнит эту практику и вернется к ней.
— Вообще, на ваш взгляд, сегодня у РПЦ есть дефицит культовых сооружений? Нужны ли такие программы, как «200 храмов», или проекты, наподобие храма св. Екатерины в Екатеринбурге?
— Да, в больших городах новые храмы нужны. Но я не уверен, что это должны быть грандиозные проекты. Мало того, что эти архитектурные проекты очень убогие, это некрасивые храмы, так еще и содержать их общине очень дорого. Пора задуматься о том, что храмы для местных жителей должны быть небольшие, они вполне могут располагаться на первых этажах любых зданий. Настоящая община всегда небольшая, гигантские храмы — это памятники амбициям спонсоров, а не дом Господень.
— На ваш взгляд, как должны приниматься подобные проекты и программы, чтобы избегать в корне ситуаций, как в парке «Торфянка» в Москве и в сквере в Екатеринбурге?
— Логика строительства новых храмов перевернута с ног на голову. Первична местная приходская община, которая может собираться в любом помещении, просто, например, арендовать какой-то зал по воскресеньям. И это может продолжаться годами, ничего страшного в этом нет. Местные жители за это время познакомятся со священником, он заработает авторитет. Быть может, община решит, что отдельное здание храма ей просто не нужно, а если нужно, то спокойно подберет себе место. В любом случае необходимы два условия: не нужно спешить и необходимо быть открытым к диалогу.
Сейчас ситуация и в Москве, и в Екатеринбурге иная. Есть власти, которые готовы чисто технически подобрать место (естественно, это будет не очень хорошее место, так как хорошее они отдадут под торговый центр или жилой квартал). Есть спонсоры, которые готовы вложить деньги. Есть церковное начальство, которое рассматривает каждый храм как источник дополнительного дохода, как торговую точку. Интересы прихода здесь в лучшем случае на последнем месте.
— Поговорим в целом о положении РПЦ в нашем обществе. Вы недавно писали: «Подчинение РПЦ властям — это страшная реальность, когда речь идет о внутренней политике и, прежде всего, о правах и гражданских свободах в России». Хотелось бы узнать: то, что произошло к сегодняшнему моменту с РПЦ, — это историческая закономерность или злой умысел либо результат ошибок церковных иерархов? Если последнее, то можно назвать персоналии, ответственные за произошедшее?
— Публичная перепалка с церковными иерархами на тему свободы и несвободы РПЦ от государства сегодня выглядит довольно бессодержательно. Председатель Совета по делам религий СССР в 1984–1989 годах Константин Харчев убежден, и не без оснований, что «русская церковь всегда жила согласно воле государя или государства. Так было при царе, при советской власти, так происходит и сейчас». А митрополит Иларион (Алфеев) снова и снова повторяет заклинание: «Это пропаганда, которая не имеет ничего общего с реальностью».
Где же правда? Ответ зависит от точки зрения. Митрополит Иларион находится внутри церковно-бюрократической системы и сам во многом выполняет роль не пастыря, а пропагандиста. В последнее время он ведет свою линию предельно жестко, а порой даже конфликтно, без какого-либо желания понять собеседника. Ни он, ни другие постоянные члены Священного синода не готовы к открытому и спокойному обсуждению проблем. Есть готовые ритуальные формулы, которые из года в год используются для ответов на трудные вопросы. Это уже скучно, совсем не интересно. Правды мы в ближайшие годы от епископата не дождемся.
Что-то действительно новое мы узнаем только в одном случае — если продолжатся журналистские расследования подобные тому, которое несколько лет назад сделали Иван Голунов и Светлана Рейтер.
Конечно, подчинение РПЦ властям носит очевидный, но не грубый и не карикатурный характер. Сегодня никто не заставляет священников служить во всех храмах РПЦ ежегодные молебны о здравии президента в день его рождения или годовщину инаугурации, как это было заведено в Российской империи.
Да, в целом Кремль не вмешивается в кадровую политику РПЦ, однако есть исключения. Я глубоко сомневаюсь, что епископскую хиротонию архимандрита Тихона (Шевкунова) патриарх Кирилл совершил по доброй воле. Личной преданности, которую патриарх ждет от всех рукоположенных им епископов, от Тихона ему никогда не дождаться. И до епископства, и тем более теперь, уже будучи митрополитом, Тихон — это совершенно самостоятельная фигура. Патриарх Кирилл это прекрасно понимал, но, тем не менее, совершил хиротонию. Значит, его очень попросили те, кому патриарх отказать не может.
В ответ государство сделало патриарху Кириллу роскошный подарок. В 2017 году все его персональные данные, в том числе декларация о доходах, получили статус секретной информации. Никто не может узнать, какие у патриарха доходы и каким имуществом он обладает. Если бы патриарх был скромным монахом, то скрывать ему было бы нечего. Если же для этой информации он добился статуса государственной тайны, значит есть что скрывать.
Я уже не говорю о полной идеологической зависимости РПЦ от Кремля. Здесь обычно в пример приводится отказ патриарха от признания Крыма и сдержанная позиция по Донбассу. Но простите, про Крым патриарх просто промолчал. Мы не знаем его позиции. Он не приветствовал присоединение Крыма, но и не осудил аннексию. С Донбассом ситуация еще сложнее. В ситуации, когда православные убивают православных, мало просто включить особую молитву о междоусобной брани в литургию, следовало бы отлучить от причастия тех «православных патриотов», которые отправлялись наемниками воевать. А таких примеров было много.
Это лишь несколько штрихов. В целом складывается довольно печальная картина полной зависимости церковной иерархии от государства. При этом следует подчеркнуть, вполне добровольной.
И это вполне закономерно. Проблема в том, что русская Церковь просто не знает другого модуса существования, кроме как быть при власти. Константин Харчев прав — именно так и никак иначе было и в Российской империи, и в Советском Союзе после Второй мировой войны, и в современной Российской Федерации.
— Вы также пишите: «РПЦ молчит и будет молчать до тех пор, пока церковные бенефициары нынешнего политического режима не уйдут со сцены». Во-первых, кто эти бенефициары? А, во-вторых, может ли церковная общественность поменять церковных бенефициаров, как это возможно в демократическом режиме?
— Главный бенефициар нынешнего политического режима — это сам патриарх Кирилл. Мы не знаем и не узнаем размеры его личного состояния, но это миллиарды долларов. Это не только доходы от коммерческих операций (табак, нефть, автопром), но и присвоенные пожертвования прихожан.
Например, в Москве действует изощренная система церковного налогообложения. Маленькие домовые храмы платят несколько сотен тысяч рублей в год, а соборы и большие храмы в спальных районах — миллионы рублей. В общей сложности это около миллиарда рублей ежегодно. Никакой отчетности о том, как тратятся эти деньги после того, как их получит патриархия, нет. А там, где нет отчетности, всегда есть коррупция. Схожая ситуация во всех городах-миллионниках. Кстати, в некоторых регионах церковный налог за годы патриаршества Кирилла вырос в 10 раз! Многие священники просто стонут, но ничего не могут поделать.
Церковная общественность бесправна, и РПЦ делает все возможное, чтобы ее свободный голос не был слышен. Предельно жесткая иерархическая система, которую выстроил патриарх Кирилл, никаких соборных, демократических, процедур не предполагает, разве что их имитацию.
Моя надежда связана со сменой поколений. То унизительное, рабское состояние, в котором оказались священники, не может продолжаться долго. Возмущение растет, хотя и довольно медленно. Одним из первых признаков пробуждения я бы назвал появление сайта Ахилла, редакция которого находится в Екатеринбурге. Этот сайт стал голосом бесправного и обиженного духовенства, которое долгое время боялось и молчало, но теперь заговорило.
— На ваш взгляд, в чем проблема иерархов РПЦ с точки зрения адекватного восприятия общественных процессов?
— Епископов в русской церкви стало слишком много, и обобщать здесь довольно трудно. Но тем не менее общие «корпоративные» черты у них есть. Прежде всего, это сознание собственной исключительности. Епископат превратился в особую касту, которая управляет жизнью епархий. Причем это управление понимается довольно специфически: держать священников в черном теле, не просто в подчиненном, но еще и в подавленном, униженном состоянии, тотально угрожая всем переводом на другой приход — более малочисленный и бедный, если священник епископу чем-то не нравится, и наоборот, более многочисленный и богатый, если священник епископу угождает.
Казалось бы, удивительно, что среди этих сотен епископов РПЦ нет ни богословов, ни ярких проповедников, но удивительно это только на первый взгляд. Развитие церкви при патриархе Кирилле идет довольно специфическим путем.
В РПЦ должна быть только одна яркая и харизматичная фигура — это сам патриарх. Главная задача всех остальных — не высовываться, быть статистами, на фоне которых как проповедник, администратор, политик и дипломат блистает патриарх Кирилл. Это то, что касается публичного пространства. А в церковно-административной системе главным стал сбор церковных налогов. Именно способность собрать и отправить в вышестоящие инстанции столько денег, сколько потребуют, стало в последнее десятилетие главной добродетелью в РПЦ.
И как, живя в этом совершенно отдельном мире, можно сохранить не только адекватное восприятие общества, но даже адекватное восприятие церкви?
Церковная иерархия — это инопланетяне, которые живут в совершенно ином мире, чем современное общество. Они говорят на другом языке, который мы практически не понимаем, а они, соответственно, не понимают нас.
Еще раз повторю: из всякого правила есть исключения. Есть епископы, которые многое видят и многое понимают, но молчат. Пока еще молчат.
— Можете ли отметить тех епископов, которые выделяются на общем фоне пониманием политической ситуации и попыткой дистанцироваться от «генеральной линии» РПЦ?
— Три года назад я назвал ситуацию, сложившуюся в РПЦ, «новым молчанием». Это удивительно, но в публичном пространстве звучит фактически только один голос — это голос патриарха Кирилла. Все остальные преимущественно молчат, не позволяют себе развернутых высказываний — только краткие комментарии по отдельным, всегда очень конкретным поводам или общее бла-бла-бла о духовной жизни. Это, безусловно, новый стиль. Он ярко иллюстрирует растущее значение иерархической доминанты в жизни церкви. Точнее, понимание иерархии как единоначалия в лице патриарха.
Молодой епископат, а это почти две сотни сравнительно молодых людей, рукоположенных при патриархе Кирилле, остается темной лошадкой. За 7-10 лет своего существования он еще ничего не сказал. Возникает вопрос: почему молодой епископат не говорит: не хочет или не умеет? Или боится? Это молчание — пауза накануне больших перемен или стремление уйти из публичного пространства? Простых ответов здесь нет, но очевидно, что молодой епископат РПЦ достаточно инфантилен, в целом предан патриарху Кириллу, малообразован и не умен.
— Кого из священников можно почитать и послушать, чтобы изменить об РПЦ свое мнение как о реакционной, клерикальной и закрытой в себе организации?
— Увы, ничего не могу посоветовать! Живая церковная речь теперь прикровенно звучит на приходах, на небольших конференциях, на скромных презентациях новых книг.
Я убежден, что неправильно отдавать «право голоса» только епископату. Если говорить о церковной жизни, то ее центр — это приходская община. И есть десятки и сотни достойных, честных, искренне верующих священников. Имена тех, кто пишет и говорит, хорошо известны — это протоиереи Георгий Митрофанов, Алексий Уминский, Павел Великанов, Владимир Лапшин, Александр Сорокин и многие другие. Я очень советую читать их книги и проповеди, смотреть и слушать передачи с их участием.
— Когда-то РПЦ, диссиденты и демократы начинали вместе в своем противостоянии Советскому Союзу. Да и после долгое время были вместе. Вспомнить хотя бы закон о религиозных организациях 1997 года, в котором православию отводится особая роль. Но с какого момента демократия и либерализм, с одной стороны, и РПЦ разошлись по разные стороны баррикад? Это произошло с момента прихода Путина к власти или, может быть, во время протеста против строительства храма в Екатеринбурге?
— К сожалению, вы ошибаетесь. В Советском Союзе церковная иерархия уже давно была «обезврежена» и глубоко интегрирована в политическую систему, включая механизмы распределения «дефицита», доступные только партактиву и государственным чиновникам.
Церковное противостояние Советскому Союзу — это удивительный феномен спонтанно возникшего мирянского движения, которое зародилось помимо воли епископата и было по-настоящему новым, активным, я бы даже сказал демократическим по своему содержанию. Это мирянское движение вызвало в епископате растерянность, а за тем и страх, поэтому уже в 1994 году епископы опомнились и все мирянское движение практически запретили, загнали на приходской уровень.
Печально, что «церковное возрождение», так вдохновенно начинавшееся, фактически захлебнулось, превратилось в свою противоположность, в новый застой. И реформы патриарха Кирилла только усугубили это положение.
— Если РПЦ попытается поменять свою роль и место в политической системе, то чем ей это грозит?
— Перемены сегодня возможны только в одном направлении, а именно — большей независимости, большей самостоятельности, особенно в вопросах гражданских прав и свобод, социальной справедливости, исторической памяти.
На мой взгляд, церковь должна решительно поменять позицию — от поддержки государства она должна перейти к поддержке гражданского общества.
Когда мы говорим об РПЦ и политике, то речь идет прежде всего о епископате и церковных чиновниках высшего уровня. Есть искренние и смелые священники, которые стараются говорить честно если не публично, то, по крайней мере, в частных разговорах. Да, они понимают, что один донос — и их жизнь круто изменится, но молчать они уже не могут, совесть не позволяет.
Если же говорить об угрозах при смене курса, то они вполне очевидны. Прежде всего, епископат и церковные чиновники потеряют свой особый статус внутри государственной системы. Например, с 2010 года патриарх и постоянные члены синода имеют право пользоваться залами официальных делегаций в аэропортах.
У церкви будет более строгая, а главное, прозрачная финансовая отчетность перед государством и перед обществом. Личные доходы епископата будут поставлены под контроль. Коррупционные схемы, которые созданы в связке государство-церковь, особенно на региональном уровне, придется закрыть.
Словом, жить они будут беднее и проще. Думаю, нынешнее поколение епископов и церковных чиновников будет этому всеми силами сопротивляться. Они прекрасно понимают, что именно они могут потерять.
— Возможно ли сегодня быть православным вне рамок РПЦ? Есть церковная поговорка: «Кому церковь не мать, тому Бог — не отец».
— Я бы разделил ваш вопрос на две части. И первый вопрос такой: возможно ли быть православным вне идеологических рамок РПЦ? На этот вопрос ответ утвердительный: «Да, безусловно!» Более того, я считаю, что необходимо быть свободным от этих рамок, всеми силами освобождаться от тех убогих идеологических установок, которые идут в одной упаковке с современным русским православием.
Вторую часть можно сформулировать так: возможно ли быть православным вне литургических рамок РПЦ? И здесь мой ответ: «Нет». Я прекрасно понимаю, что возможны и другие варианты ответа. Но сам я отвечаю вполне определенно, по крайней мере, сегодня.
Я вижу, что медленно, но довольно очевидно растет количество переходов православных в католические приходы. Это пока десятки или сотни людей в год — не так много, но это добровольные переходы молодых православных людей. Надо сказать, что католические священники в России крайне неохотно откликаются на такие просьбы, но и игнорировать их полностью не могут. Не сокращается и количество прихожан в неканонических православных юрисдикциях, но, простите, это запредельно маргинально.
Но здесь в некотором смысле спасение в том, что мы живем в секулярном обществе и каждый может самостоятельно регулировать степень своего вовлечения в церковную жизнь.
— Что бы вы посоветовали тем верующим, которые разделяют символ веры, евангельские принципы, церковные каноны, читают молитвы, но по своим общественно-политическим взглядам они все дальше и дальше расходятся со взглядами и поведением иерархов РПЦ?
— Ничего страшного в этом нет. Более того, я бы сказал, что это совершенно нормальная реакция на то, что мы слышим из уст патриарха Кирилла и многих православных иерархов. Отторжение от церковной иерархии в ее нынешнем состоянии — это здоровая реакция.
Знаете, мне уже не раз и не два приходилось слышать, как православные говорят: «Мне так больно и так тошно слышать и видеть, что делают и как говорят официальные представители РПЦ, что я для себя решил — ничего про них не хочу слышать. Я хожу в свой храм, молюсь и больше ничего знать не хочу. Я пришел ко Христу».
Беда лишь в том, что этот епископат нам все еще приходится содержать и это довольно дорого. На эти деньги можно было бы сделать много хорошего. Но наступит время, и вопрос о том, что приходы не будут оплачивать церковную бюрократию и непомерные финансовые аппетиты епископов, встанет предельно остро.
Не стоит из-за недостойных епископов уходить из церкви, но формат своего участия в церковной жизни нужно время от времени корректировать.
— Каковы перспективы РПЦ? Сегодня она себя связала с нынешним режимом. Но ничто не вечно. Некоторым кажется, что закат режима уже начался. И если он все же не рассосется эволюционным путем, а будет некий слом, то ведь и к РПЦ будет много вопросов с точки зрения репутации, финансов, политики и так далее. Останется ли у нее потом право быть моральным ориентиром для общества?
— Серьезные реформы в РПЦ неизбежны, но произойдут они не сами по себе, а в результате более масштабных перемен в России. Церковь в том виде, как она есть сейчас, выглядит малопривлекательно и никому не нужна.
Патриарх Кирилл не просто законсервировал РПЦ в ее постсоветском состоянии, но и драматически обострил все возможные конфликты. Однако проблема в том, что программу реформ никто не готовит. Без внятной, детально разработанной программы реформа будет провалена, но время поработать над программой еще есть. Так что я оптимист, не все потеряно.
— Если в церкви такое плохое начальство, то как это допускает Христос? Согласно православным догматам, это же его Церковь, и он ей непосредственно управляет.
— Это пронзительно важный вопрос, своего рода прикладная экклезиология. Думаю, убедительный ответ на него ищут для себя многие.
Я для себя отвечаю так. В 90-е годы случилась удивительная история: авторитет каждого священнослужителя оказался равен авторитету всей церкви. Постсоветское общество выдало невиданный прежде кредит доверия не только церкви в целом, но и каждому ее представителю. И, как вы говорите, «церковные начальники» восприняли это как должное: «Если нам этот кредит доверия выдан, то никуда он не денется, даже если мы будем жить, как захотим, как нам самим удобно». Естественно, вскоре грянула чреда скандалов. И постепенно многим стало ясно, что авторитет священника — это одно, а авторитет Церкви — совсем другое. Если священник не живет по Евангелию, не идет сам ко Христу, то и слова его хоть и правильные, но пустые, сердца никак не касаются. И нет ему никакого уважения. Так же и епископ. Если для него главное власть и деньги, то нет у него никакого авторитета. Бояться его будут, а уважать и любить — нет.
Какой урок нам преподносит Спаситель? Еще раз повторю: это мой ответ, и я не могу настаивать, что он правильный. Господь нам показывает, что «церковные начальники» и церковь Христова — не одно и то же. Нам надо научиться различать одно от другого. Это горькое, болезненное задание, и нужно духовное мужество, чтобы это признать. Знаю, что многие ушли из Церкви, не сумев найти для себя ответ.
Словом, не надейтеся на князи, на сыны человеческия, в нихже несть спасения (Псалом 145). И смысл такого печального положения дел в том, что не на людей, не на священников и епископов мы призваны полагать своё упование, а на самого Христа. В любое время это трудно, и наше время не исключение.
Спасибо за статью! Особо не интересовалась что происходит в РПЦ, хотя многие вещи и так были очевидны...... Теперь вижу, что проблемы у всех схожие, и это подтверждает, что Церковь у Господа одна. Апостол Павел пророчески говорил: "Ибо я знаю, что, по отшествии моем, войдут к вам лютые волки, не щадящие стада" Деян.20:23.
Regata я не думаю что РПЦ это церковь ,там могут быть некоторые малочисленные люди, рождённые свыше но это не церковь Regata Особо не интересовалась что происходит в РПЦ, хотя многие вещи и так были очевидны.....- я общаюсь с ними постоянно ,это не церковь,когда в России начнутся гонение они будут гнать(они в принципе и щас гонят как им позволяют) они будут убивать нас думаю что тем служат Богу
Александр, я имела ввиду, не здания и толпы людей, а Божьи люди, духовно рождённые свыше, которые могут находится в разных деноминациях и в РПЦ в том числе. Духовная Божья Церковь- она одна. Иисус сказал, что соберёт пшеницу в житницу Свою, а плевелы сожжёт огнём. А пока, пшеница и плевелы находятся вместе. Так понимаю.
Да ... , христиане деноминационно-то именуют себя по-разному , а проблемы то у всех деноминаций похоже одни и те же ... Прямо как про протестантов написано ....
0
