Давайте замрем, и восхитимся и изумимся любви Иисуса Христа к бедным грешникам; тому что Христос предпочел умереть за нас, а не за ангелов. Они были более благородными творениями, и вероятнее всего, могли бы доставить Богу более славы. Все же, Христос прошел мимо этих золотых сосудов, сделав нас сосудами славы – о, какое это чудное и поразительное проявление любви! Она является предметом зависти демонов, и вызывает восхищение у ангелов и святых.

Ангелы были более почетными и совершенными творениями, нежели мы. Они были небесными духами, а мы – земными, с телами из праха и пепла. Они были приближенными Бога, находясь, если можно так выразиться, в Его внутренних покоях; мы же – слуги Его в нижней палате сего мира, удалены от Его славного присутствия. Их служением было – петь Аллилуйя, и песни хвалы Богу в небесном раю; нашим же – ухаживать за Эдемским садом, который хоть и был раем, но все-таки – земным. Они согрешили, но однажды, и – в мыслях, как это принято считать; однако Адам согрешил в мыслях – восхотев, делом – попробовав, и в слове – оправдываясь. Почему Христос не пострадал за их грехи так же, как Он пострадал за наши? Или же почему Он не пострадал за их грехи, а не за наши? «Ей, Отче! ибо таково было Твое благоволение» (Матф. 11.26). О, Господи, мы задаемся этим вопросом не из любопытства, чтобы постичь Твои неведомые советы, но для того, чтобы нам еще более проникнуться восхищенным созерцанием «широты и долготы, глубины и высоты любви Христовой, превосходящей всякое познание».

Апостол, будучи превыше разумения охвачен священным восхищением любви Христовой, свидетельствует об этом в Еф.3.18,19. Этот Бог, будучи вечным Существом, возлюбил человека, едва тот начал свое существование, Притч. 8.30-31, проникшись глубокой любовью к уродству, полюбив нас, когда мы были в кровях своих (Иез. 16), сжалившись над нами тогда, когда но одно око, видевшее нас, не проявило жалости, ни одно, включая нас самих. О, именно такой была Христова трансцендентная любовь, что даже чрезвычайное ничтожество человека не могло уменьшить ее. Горькое состояние человека лишь только сделало еще более высоким пламя любви Христовой. Она – превыше небес – кто может достичь ее? Она глубже, нежели ад – кто может постичь ее? Небеса, во всей их славе, не могут вместить Его! Ни человек во всем своем ничтожестве, ни адские мучения не могли сдержать Его, – такова была Его совершенная, несравненная любовь к падшему человеку. Христова любовь простерлась к нечестивым, грешникам, врагам, бунтовавшим против Него (Рим. 5.6,8,10). И не только это, но то, что Он заключил их в Свои объятия, поместив их в лоно Свое, качая их на Своих коленях, приложив их к Своей груди, чтобы они могли есть и насытиться – является высочайшим проявлением любви (Ис. 66.11-13).
То, что Христос снизошел из вечного лона Своего Отца в место страданий и смерти (Иоан. 1.18); то, что Бог проявил Себя во плоти, Творец стал Творением (Ис.53.4); что Облекавшийся во славу облекся ветхими одеждами плоти (1 Тимофею 3:16); то, что Наполнявший небеса уместился в яслях (Иоан. 17.5); что Богу Израиля пришлось бежать в Египет (Матф. 2.14); то, что Судия всякой плоти был осужден, что Бог жизни был предан смерти (Иоан.19.41); то, что Тот, Кто был одно с Отцом, взывал в отчаянии, «Отче, если возможно, да минует Меня чаша сия» (Мтф. 26.39); что Имевший ключи от ада и смерти (Откр. 1:18) лежал заключенный в гробнице другого, не имев при жизни места, где склонить свою главу, а после смерти не имевший места, где можно было бы положить Его тело (Иоан. 19.41, 42), и все это – ради человека, ради падшего человека, ничтожного человека, недостойного человека. Это все непостижимо для сотворенного естества. Страшные, всесторонние и постоянные страдания Господа нашего Иисуса Христа, от колыбели до креста, превыше всего остального выражают Его превосходящую всё любовь к бедным грешникам. Этот гнев, великий гнев, лютый гнев, чистый гнев, бесконечный гнев, этот ни с чем не сравнимый гнев возмущенного Бога, столь ужасным образом обрушившийся на душу Христа, мгновенно лишил Его силы, превратив Его влагу в летнюю засуху (Пс. 31.4). И все же, Он с терпением претерпел весь этот гнев, чтобы грешники могли спастись, и чтобы Ему привести многих сынов в славу (Евр. 2.10).

О, чудо любви! Любовь так покорна, что это делает ее способной страдать. Как пеликан, который из любви к своим малышам, когда те ужалены змеем, поит их своей собственной кровью, чтобы спасти им жизнь, так и наш дорогой Господь Иисус, когда мы были ужалены древним змеем, получив неисцелимую рану, подверглись опасности вечной смерти – напоил нас Своей кровью, чтобы исцелить и восстановить нас (Быт. 3.15; Иоан. 7:53-56). Эту любовь выразить невозможно! Она побудила Бернарда воскликнуть: «Господи, Ты возлюбил меня более, нежели Себя, ибо Ты положил жизнь Свою за меня!»
Любовь была единственным золотым звеном, державшим Христа на кресте (Иоан. 10.17), она побудила Его добровольно умереть за нас, дав Ему желание быть «причтенным к злодеям» (Ис. 53.12), чтобы быть Ему среди «торжествующего собрания и церкви первенцев, написанных на небесах» (Евр. 12.23). Если любовь Ионафана к Давиду была удивительной (2 Цар.1.26), сколь чудеснее должна быть любовь Христова к нам, ведшая Его за руку, чтобы Ему сделаться жертвою за нас (Евр.10.10), чего Ионафан никогда не сделал ради Давида.
Христова любовь соответствует Его Имени, которое означает Чудный (Ис. 9.6); да, оно настолько чудно, что оно есть supra omnem creaturam, ultra omnem measuram, contra omnem naturam – превыше всего творения, вне пределов измерений, в противоположность всей природе. Оно – превыше всего творения, ибо оно превыше ангелов, а значит, и превыше всего остального. Оно – вне пределов всяких измерений, ибо время не положило ему начало, и оно никогда не положит ему конец; оно не связано местоположением, грех не в силах превозмочь его, никакое богатство, ни веки, ни мужчина, ни женщина не могут воспротивиться ему, языки не могут выразить его, умы не могут постичь его; и оно противоположно всей природе, ибо кто в природе может любить, будучи ненавидим? Кто может простить, будучи спровоцирован? Кто может предложить примирение, быв оскорбленным? Кто может умножать благость в ответ на презрение, благорасположение в ответ на неблагодарность, милость в ответ на грех? И все же, любовь Христова привела Его ко всему этому, чтобы нам благо проводить все наши дни, восхищаясь и восхваляя эту чудесную Любовь, и в наших помыслах быть плененными ею /…/

Любите ли вы Господа Иисуса Христа всепревосходной, изливающейся любовью? Никто так много не страдал за вас, как Христос, да и не мог. Гнев, который выдержал Христос, раздробил бы сердца, шеи и спины всех сотворенных существ. О, друзья мои! Нет столь превосходной любви, которая хоть как-то приблизилась бы к трансцендентному страданию драгоценного Иисуса. Любите Его превыше ваших стремлений, превыше ваших отношений, ваших утешений и удовольствий, превыше всего мира, превыше самой жизни, как любили Его патриархи, пророки, апостолы, святые, первые христиане и мученики любили Его превосходной любовью, не возлюбив души своей даже до смерти (Откр.12.11). Они пренебрегли презрением, они презрели саму свою жизнь, подвергая ее опасностям и потерям из любви к Агнцу, Который омыл их Кровью Своею. Я читал про Килиана, голландского учителя, которого спросили, разве он не любит свою жену и детей, и он ответил: «Я бросил бы под ноги своих врагов кучу золота, но моя душа и мой Спаситель мне дороже всего». Если бы, говорит Иероним, мой отец, мать и братья стояли между мной и Христом, я бы бросил и отца, и мать, и братьев, чтобы прилепиться к Иисусу Христу. Если бы у меня было десять голов, сказал Генри Вус, я бы отдал их все ради Христа. Если бы все волосы на голове моей стали людьми, сказал Джон Ардли, они все пострадали бы за веру Христову. Пусть, говорил святой Игнатий, меня постигнут огонь, виселица и все муки ада, лишь бы я смог приобресть Христа. Иероним говорил также: мой Спаситель, если Ты умер ради любви ко мне, то ради Твоей любви что мне смерть? Я не смогу жить и не любить Тебя, и быть вдали от Тебя. Когда Георга Карпентера  спросили, любит ли он свою жену и детей, которые стояли перед ним, плача, он ответил: «Моя жена и дети мне дороже всего мира, но ради Христа я готов не знать их. Когда одну деву осудили на костер и предложили ей оставить все имущество и жизнь, если она поклонится идолам, она воскликнула: «Пусть погибнут и деньги, и жизнь моя, Христос лучше всего этого». Страдания Христа были величайшей славой святых, тем, чем они гордились; ваша жестокость – наша слава, говорит Тертуллиан. О Вавиле говорили, что когда он должен был умереть за Христа, он хотел, чтобы его цепи были похоронены вместе с ним, как знаки его чести. Так вы можете видеть ту дивную любовь, которой святые любили Господа нашего Иисуса Христа, и вы, христиане, что так холодны и низки к Нему, читайте об этом и краснейте! 

Конечно, Христос пострадал за нас более нас, и тем дороже Он должен быть для нас, тем горше для нас Его страдания и тем слаще Его любовь, и тем сильнее должна быть наша любовь к Нему. О, пусть страдающий Христос войдет в сердца наши, да будет Он нашей манной, нашим Древом жизни, нашей Утренней звездой. Лучше расстаться со всем, чем с этой драгоценной жемчужиной. Христос есть золотой Сосуд елея спасения, и как этот елей должен разжечь нашу любовь ко Христу! О, как наши сердца должны проникнуться страданием Христа! Кто из нас сможет наступить на раскаленные угли и кричать с Игнатием: «Христос, любовь моя, был распят»? Не сможет. Если бы наш друг умер за нас, как наши сердца были бы тронуты Его добротой! Но Бог славы положил душу Свою за нас, и как нас может не трогать Его доброта (Иоан.10.17-18)? Саул был тронут добротой Давида, не щадившего своей жизни (1 Цар.24.16), и как мы можем быть не тронуты добротой Христа, Который, чтобы спасти нашу жизнь, потерял Свою? О, как бесконечна любовь Христа, что Он мог покинуть лоно Отчее (Иоан.1.18) и сойти с небес, чтобы возвести нас на небеса (Иоан.14.1-4), и, будучи Сыном, принял образ раба (Фил.2.5-8), чтобы рабы стали сыновьями, враги – друзьями, наследники гнева – наследниками Бога и сонаследниками Христа (Рим.8.17). Чтобы спасти нас от вечной гибели, Христос совлекся всего, стал плотью, лежал в яслях, подвергался искушениям, гонениям и преследованиям и умер на кресте!  
Какой же огонь любви должен разжечь в наших сердцах Христос! Любовь сравнивают с огнем, и, обрушиваясь на врагов, она собирает горящие угли на их головы (Рим.12.19-20, Притч.26.21). Свойство огня таково, что он включает все в свою природу; огонь делает все огнем, уголь делает все горящими углями, и как удивительно, что когда Христос изливает огонь Своей любви на наши головы, мы остаемся холодными как трупы в нашей любви в Нему. Из какого же ледяного металла мы сделаны, что пламенная любовь Христа не может разжечь в нас любовь ко Христу! Моисей спрашивал, отчего куст горит огнем, но не сгорает (Исх.3.3), но если вы заглянете в свое сердце, вы увидите нечто еще более удивительное, ибо хотя вы ходите как дети в огненной печи (Дан.3), даже среди огненной любви Христовой, пылающей вокруг вас, как мало этот огонь и его сладкое благоухание ощущается  вами! Как же страдания дорогого и милостивого Спасителя разожгут тот огонь любви в ваших сердцах, который должен быть в них, в наших словах и делах, во славу и похвалу Его свободной благодати?  Могут ли страдания любящего Иисуса сделать всех нас больными любовью? О, пусть мы навечно возляжем на груди Того, Кто оставил лоно Отчее для того, чтобы обнять нас навсегда.

Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn