Филипповым постом молился я в своей пустыньке за полночь. Тогда много снега навалило. А в ту ночь был такой снегопад, что намело выше человеческого роста. И вдруг сердце у меня в груди так забилось, что, я думал, сейчас выскочит и я Богу душу отдам. Едва успел прошептать: «Только дай мне, Господи, прежде конца покаяние» — и упал.
Открыв же глаза, я увидел, что лежу на улице незнакомого города. Дома огромные каменные, с большими ярко освещенными окнами. Но то свет не от свечей, а от чего-то иного, как бы солнечный свет в тех домах, внутри. Видел среди них дома, у которых окна до самой земли и в них видны зеленые деревья, как бы небольшие ели, украшенные цветными огнями и яркими шарами, разные вещи, о назначении которых я не знаю, и одежда. Вокруг много людей, все куда-то быстро идут, и мужчины, и женщины, все одеты в странные одежды. Зима, а снега нет, но морозно. И на улице много огней. Огромные высокие мачты, на которых светятся звезды. А между ними подвешены веревки со светящимися малыми разноцветными звездами. Вся земля одета в камень, иногда гладкий серый, а иногда отдельные большие камни. Вдруг прямо на меня несется какой-то невысокий сарай на колесах, за ним еще и еще. В них люди. Среди сараев невысоких, в которых люди сидят, есть сараи высокие, где кто сидит, а кто и стоит. Есть сараи с длинными рогами, которые цепляются за веревки. Я успеваю подумать, что если на меня надвинется такой сарай, то он меня раздавит, и молюсь. Но они как будто проносятся сквозь меня. И я понимаю, что только вижу их. И вдруг разверзается земля под ними.
И они падают в разверстую пасть земли. Я слышу людские крики и стоны. Что-то звенит, так что у меня закладывает уши. А пропасть в земле растет. И вот в нее начинают валиться железные столбы, к которым крепятся уличные звезды, и дома, в которых среди ночи солнечный свет светится. С домов сыплются камни, они убивают людей, люди истекают кровью, и их глотает бездна. И вдруг по веревкам с разноцветными огнями бежит пламя, от него все загорается, летят огненные брызги. Горят веревки, горят сараи на колесах, горят дома, кричат люди, захлебываясь в крови, и все валится в бездну.
Я молюсь о спасении душ погибающих, но слышу голос: «Им нет спасения. Они не знали страха Божия и жили единым днем. Им не нужна жизнь вечная, и они ее не снискали во время земного своего пути». «Кто ты?» — кричу я, перекрикивая страшные звуки, которые оглушают меня. «Я ангел смерти, и я пришел пожать свою жатву. Взгляни в бездну», — отвечает он. Я подхожу к краю бездны и смотрю вниз. Передо мною предстает зрелище воистину ужасное: то отверстый зев страшного чудища, которое подставило пасть свою и, радостно урча, пожирает все и всех, кто валится в нее. «Молитесь, безумные!» — кричу я. Но голос мой никто не слышит, он тонет в реве ужаса и страдания. И тот же голос, что давеча, голос ангела смерти, говорит мне: «Вслушайся в их предсмертные крики.
Они ропщут, они сетуют на несправедливость. Они не готовы к покаянию. Им не нужен Спаситель. И они не спасутся». «Но если они сейчас взмолятся?» — спрашиваю я. «Тот, кто в последний момент взмолится, спасется, — отвечает ангел смерти. — Но они не желают этого. Они жили по иным правилам, а сейчас изумляются, почему их правила и законы им не помогают». Вокруг слышатся проклятия, дикие крики ужаса и боли, кто-то взывает о помощи к другим. Но никто не поминает Спасителя, никто не кается в грехах, никто не кричит: «Милосердный Господи, помилуй мя, грешного!»
На моих глазах люди гибнут, сгорая заживо, проваливаясь в недра земли, погребаются под камнями рушащихся домов. Кровь под действием мороза замерзает на камне, и все вокруг становится багряным. С грохотом рушатся новые и новые стены, со свистом горят деревья, в воздухе распространяется удушливый запах горящего человеческого мяса. Я слышу дикий звон, но то не звон колоколов, не набат. Звенит со всех сторон, и кажется, что от звона, грохота и криков сейчас лопнет голова...
|
2
