Одна из моих любимых библейских историй о видении в духе находится в 4 Книге Царств, в 6 главе. Царь Арама воевал с Израилем. Каждый раз когда арамеи готовили засаду или ловушку, Израильская армия была настороже или попросту обходила опасную зону. Раздосадованный целым рядом неудач, царь Арама собрал военный совет и допросил своих военачальников на предмет того, кто из них шпионит на царя Израиля. Ему ответили, что нет шпионов среди них, «но Елисей, пророк в Израиле, передаёт царю Израильскому все слова, которые ты говоришь в своей спальне» ( 2 Царств 6:12) Возмущённый мыслью о том, что некто раскрывает все его лучшие планы, царь Арама приказал своим людям захватить Елисея. Скоро они выяснили, где Елисей живёт и послали всадников и колесницы, серьёзные силы, чтобы окружить город под покровом ночи. На следующее утро слуга Елисея проснулся, вышел на улицу, и обнаружил, что весь город был окружён большой армией. Встревоженный слуга бросился обратно в дом, чтобы разбудить хозяина.
«Не бойся, – ответил пророк. – Тех, кто с нами, больше, чем тех, кто с ними. И Елисей помолился: – Господи, открой его глаза, чтобы он мог видеть! Господь открыл слуге глаза, и он посмотрел и увидел, что вокруг Елисея, по всей горе, были огненные кони и колесницы.(4 Царств 6:16-17)
Вражеские солдаты бросились вперёд, видя свою цель в зоне поражения, но пророк помолился, и все солдаты были поражены слепотой. Затем он повёл их всех в Самарию, где их ждал царь израильский и его войско. После того, как он поставил их в середину израильской армии, Елисей ещё раз помолился, и глаза арамеев снова открылись. Царь Израильский, видя, что его враг в его власти, спросил Елисея: «Не перебить ли их, отец мой? Не перебить ли? Нет, – ответил он. – Разве ты перебил бы тех, кого захватил своим мечом и луком? Дай им хлеб и воду, пусть едят, пьют и возвращаются к своему господину.» (4 Царств 6:21-22) Поэтому царь устроил большой пир для захваченных солдат, и как только они насытились, отослал их обратно к своему царю. После этого Арам перестал посылать разоряющие отряды в землю Израиля. Это замечательный пример не только дара видения в духе, но и того, как откровение преображает нашу перспективу. Слуга Елисея видит вражеских солдат, окружающих город, и по понятным причинам напуган. Но Елисей говорит, что тех, кто с ними больше, чем тех, кто против них, и затем молится, чтобы у слуги открылись глаза. Тогда слуга увидел, что напавшие на них окружены гораздо большей духовной силой. А теперь остановимся здесь на секунду. Это известная библейская история, так что есть хороший шанс, что вы уже были знакомы с окончанием истории прежде, чем мы туда добрались. Но остановитесь на мгновение и поставьте себя на место слуги Елисея. Вы только что обнаружили, что вы окружены врагами. Затем Бог высвобождает отличное видение—вы окружены армией сверхъестественных защитников. И что вы ожидаете произойдет дальше? Если вы хоть немного похожи на меня, то вы ждёте, что армия огненных ангелов обрушится на ваших врагов, когда они нападут. Вы ожидаете эффектное проявление Божьей силы, когда ваши враги будут убиты перед вами, в невероятную последнюю минуту Божественного вмешательства. Но как вам известно, происходит что-то иное. Огненные колесницы и кони, похоже, вообще не влияют на то, что происходит дальше. Елисей молится, солдаты сразу поражены слепотой, и пророк Господень обманывает всю вражескую армию, ведя их в стан царя Израильского. Вот им предложили еду и питье, а потом отправили домой. Елисей видел много Божьей силы, проявленной на земле. Он следовал за пророком Илией и многому научился. Он видел несколько чудес, которые были высвобождены его собственными руками и провозгласил много сильных пророчеств. Елисей позволил откровению трансформировать его. Нет никаких конкретных записей о том, сказал ли Бог Елисею напрямую, как реагировать на нападавших, или же Елисей просто видел работу рук Господа достаточно часто, чтобы понять, где было суждено произойти встрече. Моя версия выхода из данного кризиса закончилась бы множеством мёртвых сирийцев и очень расстроенным царём Арама. Версия Елисея заканчивалась так: «И отряды из Арама перестали совершать набеги на землю Израиля.» (4 Царств 6:23) Некоторые учёные считают, что прошло более года прежде, чем царь Арама предпринял ещё одну попытку напасть на Израиль. В моём лучшем случае это означало бы гибель вражеской армии. Божий лучший сценарий предполагал не пролитие крови, а пир. Мой лучший сценарий ослабил бы вражескую армию и помешал бы её способности атаковать. Божий лучший сценарий завершился пропавшим желанием противника атаковать и окончанием боевых действий на довольно продолжительное время.
БОЖЬЯ ПРИРОДА
Многочисленные встречи Елисея с Господом научили его искать не только Божью руку, но и Его природу. Огненные колесницы появились не для уничтожения арамеев, а для защиты Елисея. С человеческой точки зрения, мы можем предположить, что это одно и то же, но Бог видел это по-другому, как и Елисей, потому что он наблюдал и слушал. Есть два определения английского слова revelation (откровение), которые мне нравятся:
1. Обнародование чего-то, что ранее было секретным или неизвестным. 2. Божественное или сверхъестественное раскрытие людям чего-то, относящегося к человеческому существованию или миру.
Откровение—это Бог, открывающий нам, как Он относится к нам. Это Бог показывающий нам, как Он работает, как работает мир, и где Он разместил нас по отношению к обоим. Эта информация часто является тайной—не потому, что Он хочет скрыть её, а потому, что Он понимает силу откровения. Мы должны помнить, что мы—конечные люди в отношениях с бесконечным Богом. В настоящее время я не могу представить себе Вселенную, где реальные отношения с таким потрясающим Богом, как наш, могут происходить любым другим способом, кроме как через устойчивый процесс откровения, медленного раскрытия. Мне нравится сравнивать процесс откровения с охотой за пасхальными яйцами. Если цель охоты за пасхальные яйцами—скрыть их от моих детей, тогда я смогу с успехом проделывать это каждый раз. Как? Я возьму лопату и закопаю их где-нибудь в трёх метрах под землёй, достану лестницу и спрячу несколько на крыше, и в завершение всего, возьму коробку и отправлю остальное в Монголию. К счастью для моих детей, смысл охоты на пасхальные яйца заключается не в том, чтобы спрятать яйца, а в том, чтобы их найти. Однако, будучи отцом, который любит приносить радость своим детям, я не просто складываю яйца посреди лужайки да и дело с концом. Я кладу яйца там, где они могут их найти, но там, где им придётся использовать все свои способности, чтобы обнаружить их. Когда мои дети подрастали, я менял потайные места. Большинство из них раньше были разбросаны по всему газону, лишь некоторые прятались частично под камнями и в кустах. Позже я начал прятать их в низких ветвях деревьев, под неприметными игрушками, или под отдыхающими бабушками и дедушками. Я мог прятать яйца там, где их легко увидеть, но трудно до них добраться. Я мог прятать яйца в местах, противоположных тем, где они ожидали бы их найти. Я мог положить несколько яиц так, чтобы их было легко найти, которые вели к одному, которое было очень трудно найти. Что бы я ни делал, я прячу яйца так, чтобы мои дети чувствовали себя умными и способными, когда найдут их. Я с готовностью даю подсказки, но сначала скрываю их, чтобы сохранить как можно дольше это переживание открытия, исследования и возможностей, которые приходят от обнаружения чего-то скрытого. Бог приглашает нас в откровение Своей природы. Опять же, мы конечные существа в отношениях с бесконечным Богом. Путешествие в откровение может быть трудным или даже жестоким, когда мы чувствуем себя отделёнными и обескураженными, но это область, где у нас есть возможность расширить наше доверие нашему Небесному Отцу. Если мы верим, что Он скрывается от нас, то процесс откровения выглядит как охота за призраком. Если мы верим, что Он прячется для нас, то это путешествие приключений, открытий и глубочайшей близости. Откровения, которые мы получаем от видения в духе, наряду со всеми другими источниками, предназначены познакомить наши сердца и разум с природой Бога. Если мы не позволим откровениям, которые мы получаем, преобразить наши сердца и умы, тогда у Бога не будет повода дать нам следующее откровение—не потому, что Он раздражителен или скуп, а потому, что мы почти наверняка не сможем получить это откровение, даже если оно было прямо перед нами, потому что Бог открывает Себя нам слой за слоем, заповедь за заповедью, от славы в славу. Если мы упускаем что-то из того, что Он открывает нам о Себе, мы не сможем получить большее откровение о том, кто Он есть.
ВИДЕНИЕ ИСЦЕЛЕНИЯ
Когда я поступил на первый курс в Вефильскую Школу Сверхъестественного Служения, я скептически относился ко всем свидетельствам физического исцеления, которые, как я слышал, происходили в школе и в тамошней церкви, в Реддинге, Калифорния. В церкви, где я вырос, исцелялись всего один или два человека в год. Но люди в Вефиле свидетельствовали о десятках исцелений, а иногда и больше. Я просто не видел, чтобы Бог исцелял так много людей. Мы довольно часто молились об исцелении в моей церкви, по крайней мере один или два раза в месяц. Я видел, как всё происходит в духе—что-то всегда происходит, когда люди молятся—но я никогда не мог видеть процесс исцеления очень чётко. Однажды мы молились за человека, которому предстояла операция на спину. Люди молились, окружив мужчину, и я увидел около шести или семи ангелов, стоящих вокруг них. У ангелов были золотые крылья, они были одеты в серебристые одежды, и каждый держал что-то в своей руке. Как бы я ни присматривался, ни наклонял голову, я не мог сфокусироваться на предметах в их руках. Я мог видеть каждую деталь золотых перьев, из которых состояли их крылья, но предметы в их руках выглядели расплывчатыми и нечёткими, как будто кто-то натёр жиром эти фрагменты изображения. Всё, что я мог сказать, это то, что каждый ангел выглядел так, как будто он держал одну и ту же вещь, и каждый объект был примерно размером с бейсбольную биту. Какими бы ни были эти предметы, каждый ангел протягивал свой предмет вперёд, когда люди начинали молиться за этого человека. Вся картинка на мгновение расплылась, пока они молились, а затем мужчина начал прыгать вверх и вниз, объявляя, что боль прошла. Как я узнал позже —операцию отменили. В другой раз группа примерно из десяти человек вышла вперёд, перед собранием церкви для молитвы о нескольких различных болезнях. Во время молитвы, я видел размытое пятно радужного света, скользящее взад и вперед по линии людей. Как и прежде, в руках ангелов были эти предметы, но что бы я ни делал, я не мог ничего разглядеть. После этого только один человек сообщил об изменениях в его состоянии. Заканчивалось тем, что большую часть времени мы молились за исцеление людей—один из десяти исцелялся, может меньше, может больше. И я обычно не мог видеть, что происходит в духе, независимо от конечного результата. Исцеление казалось мне чем-то деликатным, тонким, как будто нужно было всё сделать правильно. Если кто-то—человек, который был болен или один из молящихся—не имел веры или имел какой-то тайный грех, тогда просто ничего не получалось. Если вы молились слишком громко или слишком тихо, или слишком коротко или слишком долго, это не срабатывало. Если было не то время или не то место, или если человек, молящийся просто не имел дара исцеления, это не срабатывало. Бог хотел исцелить—конечно, Он исцелял; чего бы не желал благой Бог —исцеление обычно было деликатным, чувствительным делом, испорченным несовершенными людьми. В любом случае так я думал, пока этот картина исцеления не была полностью разрушена, после того, как у моего друга диагностировали лейкемию. Он был молод, всего на несколько лет старше меня, и болезнь сильно подкосила его. Его то госпитализировали, то выписывали месяцами: один день на грани смерти, на следующий—на поправку. Несмотря на драматические колебания состояния его здоровья, он сохранил невероятно позитивный настрой и замечательную преданность Господу. Он полностью доверял Богу, был целиком предан Ему и проводил почти всё время своего бодрствования в поиске Его. Кроме того, мой друг был просто добрым; он был вдумчивым и дружелюбным, вежливым и искренним. Он не скрывал своих страданий, даже подшучивал по поводу своего состояния. Он был молодцом. Я не могу найти лучшего способа выразить это. Конечно, он не был идеален—никто из нас не идеален,—но он был молодцом. Вся церковь неустанно молилась за него, другие церкви регулярно молились за него, и я тоже молился за него. Я видел ангелов окружавших его—не меньше шести или семи каждый раз, когда я навещал его в больнице. Они утирали ему голову тканью, пропитанную елеем, они хлопали крыльями над аппаратом, очищающим кровь и танцевали, когда он играл музыку поклонения во время своего лечения. Я не мог себе представить, что он не исцелится. Я был удивлён, что это заняло так много времени. Я догадался, что Бог, должно быть, ждёт какой-то особенно замечательный или прекрасный момент для исцеления моего друга—когда по крайней мере несколько сотен человек будут спасены все сразу. Может быть, его страдания приведут к какой-то большей цели или возведут какое-то более значимое крещендо. Однажды летом наши семьи отправились в поход. Мой друг чувствовал себя немного лучше, чем обычно. Он впервые сказал мне, что всегда хотел видеть ангелов и спросил меня, не помолюсь ли я, чтобы он получил дар видения в духе. Я встал позади него, когда мы сидели у костра, я положил руки ему на плечи. Я помолился простой молитвой. Я всегда молюсь до тех пор, пока не увижу, что передача дара состоялась. Тут же мой друг увидел пару рук размером с дерево, протянутых с небес и несущих золотую чашу, полную елея и специй. Чаша опрокинулась над ним и покрыла его этой смесью с головы до ног, окутав покалывающим теплом. Он видел ангелов восходящих и нисходящих повсюду вокруг нашего лагеря, пока мы поклонялись вместе в тот вечер. Он видел ангелов каждый день до конца своей жизни, которая, к сожалению, продлилась всего несколько недель. Его отец рассказал мне позже, что он пел песни поклонения и говорил об ангелах, которых он видел, пока машина «Скорой помощи» мчалась в больницу в последний день его жизни. Он был молодцом. Вся наша церковь была потрясена и убита горем, другие церкви, которые молились за него, были потрясены и убиты горем, и я был потрясен и убит горем. Конечно, я верил, что исцеление было деликатным и тонким делом. Я думал, что всё правильно, и что человек правильный. Проблема была в том, что я не мог представить себе никого более достойного исцеления, чем мой друг. У него была вера, которая вдохновляла меня каждый раз, когда я был с ним. У него была радость, простиравшаяся далеко за пределы его обстоятельств. Он был предан Богу так, что это бросало мне вызов отдавать Богу ещё больше себя. Конечно, он заслуживал исцеления.
Может быть не все, кто молился за него, были добрыми людьми, но было так много людей, которые боролись, чтобы увидеть его исцелённым. По крайней мере, некоторые из них действуют по истинной вере. Если бы мой друг не сделал ничего, чтобы заслужить исцеление, а были люди, полные веры, борющиеся за это исцеление, тогда почему он не был исцелён? Почему он умер? Я верил, что Бог благ—я уже видел слишком много от Его природы, чтобы позволить даже этой боли поколебать мою веру—но всё же мой друг был мёртв. Мой единственный вывод заключался в том, что у Бога, должно быть, была какая-то более великая цель для болезни и смерти моего друга, что эта трагедия приведёт к какому-то другому непостижимому благу. Что, возможно, мой друг даже как-то согласился на это задание, что он сидит на небесах, глядя на нас с удовлетворением от того, что уступил место Божьим планам. Если я больше не могу обвинять других людей в отсутствии исцеления, то, должно быть, Бог в некоторых случаях использовал болезнь, чтобы исполнить Свои благие добрые дела. Это должно быть так, верно?
2
