Раввин Eric Tokajer
Некоторые из моих ранних воспоминаний – это нахождение в нашей синагоге в Нью-Джерси – городе, где я вырос. Я помню красоту здания, но помимо его великолепия, я помню чувство мира, которое приходило ко мне, когда я входил в здание и садился на скамью со своей семьёй. Казалось, что синагога была единственным местом, где я чувствовал мир.
Мой мир, как у большинства моих друзей, был полон эмоций и страхов. Я имел дело с болью потери своего отца, который умер от рака, когда мне было 7 лет. И на вершине этого, как у большинства молодых людей моего поколения, мои воспоминания детства вне синагоги, которые были наполнены бурлением 70-х. Телевидение показывало репортажи о войне во Вьетнаме, импичменте и внезапной отставке президента Никсона, и радикальных изменений, которые происходили в культуре Соединённых Штатов. Мои дни в школе были сплошным смущением, потому что, между уроками математики и истории, я помню звук сирены и бег в убежище как практика на случай, если русские запустят ядерные ракеты на нас.
Посреди всех этих ужасных изменений, происходящих вокруг меня, одним местом, которое было постоянным в моей жизни, была синагога. Не стоит и говорить, что в синагоге не происходило никаких бурлений или изменений, и синагога сама по себе была оазисом покоя посреди мира, который менялся, казалось, с головокружительной скоростью. Покой, который я ощущал в синагоге, был не от того, что синагога была свободна от штормов, которые происходили вокруг нас. Этот мир на самом деле был из-за этих штормов. Я переживал «мир посреди шторма».
Причину, по которой я чувствовал этот мир, я и хочу изложить. Как я говорил выше, я не чувствовал мир потому что синагога была свободна от проблем. Как часто говорится, пока есть люди, будут и проблемы. Наша синагога, как и большинство тех дней, была наполнена людьми, имеющими проблемы с семьёй, с разводами, смертью, войной, культурной революцией и политической нестабильностью. Так что мой мир не был от того что синагога была совершенной. На самом деле как раз наоборот. Мой мир был основан на полном отсутствии совершенства.
Позвольте мне поделиться одним из самых важных уроков, который я получил в свои ранние годы в синагоге. Это урок может статься большим благословением в теле Мессии и сегодня. Урок прост и он в том, что это нормально не понимать чего-то или даже много чего. Одно из отличий между иудаизмом и христианством в том, что в иудаизме нас учили с самого детства, что наше изучение Святых Писаний не в том, чтобы находить ответы на наши вопросы – оно в том, чтобы находить больше вопросов. Нас учили, что единственный, кто имеет все ответы – это Бог, и чтобы нам иметь все ответы, надо стать Богом. Как следствие, простой акт найти ответ на каждый вопрос становится актом идолопоклонства.
В школе меня искали находить правильные ответы на задачи и тесты. Вне школы меня вдохновляли находить ответы на все моральные и этические вопросы. Моим же единственным утешением, отдохновением и миром было одно место, где мне говорили не ожидать ответа на каждый вопрос. Совершенно нормально, что нечто остаётся загадкой. Незнание чего-то не является ошибкой. Синагога научила меня, что единственный способ, чтобы углубляться это то, что ответ на какой-то вопрос – это другой вопрос.
С тех пор прошло почти 50 лет, как я впервые почувствовал тот мир. Это чувство и понимание его было мне основанием для всей моей жизни и служения. Нормально не понимать. Нормально не знать всего.
Моя цель как раввина не в том, чтобы давать ответы на все вопросы о Боге, Библии и жизни в общем. Моя цель – это просто помочь людям найти вопросы, которые приведут к тому, Кто знает все ответы. Потому что, хотя это совершенно нормально, когда кто-то не знает всего, это совершенно ненормально, когда люди не знают того, Кто знает.
|
