Я был недостаточно "крут" для уличных драк. Бог показал мне, что я и не должен был быть таким
Как тихий, начитанный ребенок пришел к вере, живя среди яростных алкоголиков.
Некоторые дни подобны раскалённому железу, выжигающему события в вашей памяти. Это был один из них — сияющее солнце, щебечущие птицы и я, играющий на переднем крыльце нашего арендованного дома в Северном Денвере.
Для меня, пятилетнего, это был идеальный день. Никаких выстрелов, никаких машин, набитых бандитами, в поисках неприятностей, как это часто бывало в нашем районе, где моя семья была не чужда насилию. (Мы часто были в центре всего этого.)
В тот день всё было хорошо — по крайней мере, до тех пор, пока не подъехала блестящая новая машина и водитель не начал пялиться в мою сторону. Это был Пол, один из мужчин, за которого вышла замуж моя мама. Он ушел от нас без предупреждения, и мы не слышали о нём уже несколько месяцев.
Ма заметила его из кухонного окна. Ругаясь, как матрос, она вытащила нашу бейсбольную биту. Выбежав из дома с сигаретой во рту, она бросила Полу вызов выйти из машины. Пока он обдумывал её предложение, она начала размахивать битой перед лобовым стеклом.
Пол совершил тактическую ошибку, выйдя из машины. Не теряя ни секунды, ма перестала крушить машину и вместо этого начала крушить его. Когда он, наконец, прихрамывая, вернулся на водительское сиденье и отъехал, я понял, что мы его больше никогда не увидим.
Мгновенно я понял две вещи: во-первых, я больше никогда не буду ослушаться ма. И во-вторых, что-то разожгло в ней ярость, которая неизменно приводила к подобным инцидентам. Годы спустя моя бабушка рассказала мне, что это было за «нечто».
Весь этот гнев
Ма была тусовщицей, и я был результатом одной из вечеринок, где она познакомилась с парнем по имени Тони. Она забеременела. Его перевели (он был в армии). Вместо того чтобы встретиться со своими консервативными родителями-баптистами, ма поехала из Денвера в Бостон под предлогом визита к моему дяде Томми и тёте Кэрол. Но на самом деле она была там, чтобы сделать незаконный аборт (это было за восемь лет до суда «Роу против Уэйда»). Томми и Кэрол отговорили её от этого.
Пока моя бабушка не сказала мне, что меня чуть не абортировали, я удивлялся, почему мама часто плакала, когда смотрела на меня, упрекая себя: “Какая же я скотина. Я всего лишь никчемная скотина”. Но после того, как я узнал её секрет, я понял - не только её слезы, но и её гнев по отношению к мужчинам. Это была ярость, подпитываемая стыдом.
Вся моя семья испытывала ярость. У ма было пятеро братьев, занимающихся бодибилдингом и уличным боям, которых мафия Северного Денвера прозвала “сумасшедшими братьями”. Ты знаешь, что это плохо, когда даже мафия думает, что твоя семья неблагополучна. Семья Матиас (девичья фамилия мамы) правила улицами Северного Денвера в 60-х и 70-х годах. Они не были организованной преступностью — скорее, неорганизованной преступностью.
Мой дядя Джек провёл много своих молодых лет в тюрьме, однажды за то, что задушил двух полицейских, которые пытались арестовать его по обвинению в нападении. Мой дядя Боб был арестован за избиение до смерти парня, который зарезал своего лучшего друга.
Все Матиасы тревожились за меня. Ведь в отличие от моих крутых двоюродных братьев, я был тихим, начитанным ребенком. Вместо того чтобы драться, я бежал от неприятностей. У меня не было отца, который научил бы меня самообороне, и все догадывались, что улицы нашего района быстро сожрут меня.
Однажды на Рождество в доме моих бабушки и дедушки, после того как были открыты подарки, вызвали меня. Мой дядя Дейв, яркий пример мужественности (чемпион по дзюдо, боксёр с титулом «Золотых перчаток», герой войны), сказал: “У меня есть ещё один подарок. Это для маленького Грега".
Обычно я забивался в угол, стараясь не привлекать к себе внимания. Дядя Дейв вручил мне подарок, и я открыл его: кукла для девочки. Он ухмыльнулся и сказал: “Я подумал, что у тебя нет отца, так что, может быть, тебе нравится играть с куклами, как маленькой девочке”. Это было невыразимо унизительно. В тот момент я обнаружил, что у меня тоже была частичка этой семейной ярости. Я сунул куклу ему в живот и закричал: “Я не девочка!”
Я слышал смех и комментарии “Может быть, он всё-таки один из нас - ты видел этот характер?”, но это не имело значения. Дядя Дейв высказывал то, что, как я предполагал, думали многие мои родственники: на самом деле я не был частью этой семьи. Я был недостаточно крут.
Тот день подстегнул поиски моей личности. Кем я был? Зачем Бог поместил меня на эту землю? Вскоре я приобрёл репутацию человека, который прятался по всему дому — будь то за диваном или под кухонной раковиной — с Библией и фонариком. Несмотря на то, что я не мог произнести все слова или понять их значение, я каким-то образом знал, что в этой Книге содержатся ответы, в которых я нуждался.
Мои бабушка и дедушка - баптисты отвели меня в церковь, и я начал спрашивать своих учителей воскресной школы, как стать христианином. Они отвечали: “Проси Иисуса войти в своё сердце” или “Исповедуй все свои грехи”. Будучи ребенком с буквальным мышлением, я только задавался вопросом, что произойдёт, если мне сделают пересадку сердца или оставят нераскаянным хотя бы один грех.
Моё замешательство сохранялось до дня в “большой церкви”, когда всё внезапно обрело смысл. Проповедник рассказал, как Иисус умер за наши грехи и воскрес. Он сказал, что если мы положимся на Него, то будем спасены. В возрасте восьми лет я поверил в Христа как в своего Спасителя.
"Я в деле"
Достаточно чудесно, что примерно в то же время Бог совершал обновление и в моей семье. Деревенский проповедник по прозвищу Янки обратился на спор к дяде Джеку, самому крутому из “сумасшедших братьев". Когда Янки постучал в дверь, у Джека в каждой руке было по пивной банке (одна для пива, а другая для выплевывания жвачки). Удивительно, но он слушал евангельскую презентацию Янки.
“В этом есть смысл?” - спросил Янки у Джека. “Черт возьми, да!” - была его молитва грешника. Всего за один месяц Джек привёл в церковь 250 человек, желая, чтобы они услышали ту же самую Благую весть, которая дала ему надежду. Один за другим все мои дяди пришли ко Христу. Дядя Боб сдался Иисусу на заднем сиденье патрульной машины после ареста за непредумышленное убийство.
Увидев, как Евангелие превратило мою семью из яростных уличных бойцов в страстных проповедников Божьей любви, я тоже начал посещать церковь Янки. Там меня научили делиться своей верой, и я начал делиться Евангелием со всеми. Но больше всего на сердце у меня была мама.
Когда я пытался рассказать ей об Иисусе, она закрывала мне рот. “Бог не может простить меня”, - говорила она. “Ты не знаешь, что я сделала”. Наконец, в возрасте 15 лет, я прошёл на кухню и заставил маму слушать Евангелие. “Ты хочешь сказать мне, что если я буду верить в Иисуса, Он простит мне каждый грех?” - спросила она. “Даже по-настоящему плохой?” “Да, ма, вот почему Он умер на кресте", - объяснил я.
Она затянулась сигаретой, на мгновение уставилась в пространство и сказала: “Я согласна”. И когда моя мама сказала, что она согласна, она согласилась.
Семнадцать лет назад мама лежала при смерти в хосписе и спросила меня: “Ты помнишь, что ты говорил соседским детям, которые смеялись над тобой за то, что у тебя нет отца?” Я не помнил. Она сказала: “ты говорил: "Бог - мой отец! "”
В возрасте восьми лет я встретил Отца, которого никогда не знал, Отца, который никогда бы не оставил меня и не покинул, Отца, который изменил траекторию моей жизни и жизни всей моей семьи.
