Это третье из четырех выступлений в Церкви Калифорнии, Арт почувствовал после двух встреч, что нечто радикальное должно произойти в восприятии его сообщений, чтобы подготовить аудиторию к центральной и конечной теме его проповеди: "Вечное Предназначение Церкви".

Сегодня я верю, что на сердце у Бога лежит вопрос об истинном обращении. Я люблю повторять: "Много спасённых, но мало обращённых". И после двух служений я пришел к выводу о том, что было бы бессмысленно продолжать наш разговор, если не будет действительного перехода в это новое качество. Мне трудно представить более жестокое заблуждение, чем если мы рассуждаем об апостольстве, находясь в таком духовном состоянии, когда мы не готовы и не можем воплотить в своей жизни то, о чём рассуждаем, и особенно, когда нечто самое основное в нашем отношении к Богу осталось ещё незатронутым. Апостольские деяния, которые составляют славу Божью, могут иметь место в жизни лишь тех людей, которые безраздельно преданы Богу. Если же мы лишь используем терминологию апостольства, тем самым мы совершаем самую жестокую ложь. В таком случае давайте лучше поговорим о чём-нибудь другом и будем использовать какой-нибудь другой язык, но давайте никогда не говорить на этом языке, если в нас нет намерения всё это исполнить. Поэтому есть необходимость сделать паузу в процессе раскрытия тех вещей, о которых мы говорили в эти дни, и поднять вопрос о подлинности нашего собственного обращения. Ведь можно быть спасённым, рождённым от Духа — и даже наполненным Духом — и всё же не быть настолько обращённым в смысле полной принадлежности Богу, чего требует апостольская действительность!

Поскольку мы сосредоточили внимание на Павле, мне хотелось бы прочесть описание его обращения, как оно дано в 9 главе Деяний. Важно отметить, что в книге Деяний есть три изложения этого события. Возможно, не будет преувеличением предположить, что апостольская жизнь, которая последовала за таким обращением, полностью соответствовала этому своему началу. Или, другими словами, возможно, мы не в состоянии выйти за пределы того потенциала, который мы заложили в начале. Многим из нас нужно начало чего-то нового или начать наконец то, что никогда и не было начато, и если это так, то это означало бы, что мы никогда не поднимемся выше определённого уровня в нашей христианской жизни, который гораздо ниже того, что Господь имеет для нас и желает нам дать.
Я хочу, чтобы мы все сейчас встали и попросили Господа благословить нас, прежде чем мы начнём читать это место из Писаний. Я не знаю, откуда ко мне пришла эта мысль, но в течение дня у меня было видение, как мы все стоим и молимся, и я хочу пригласить вас обратиться к Господу прямо сейчас. Пусть это не будет длинной молитвой одного из святых, а просто короткая просьба к Богу, чтобы Он убрал все преграды и совершил что-то особенное. Я всегда верил, что у Бога есть нечто такое для нас, и Он предусмотрел желание чего-то необычного в нашем духе, поэтому давайте выскажем это желание с того места, где мы стоим, а затем я завершу это молитвой, и мы перейдём к тому месту из Писаний, которое у нас есть на сегодня.

Итак, сначала прочтём из Деяний 9 главы:
Савл же, ещё дыша угрозами и убийством на учеников Господа, пришёл к первосвященнику и выпросил у него письма в Дамаск к синагогам, чтобы, кого найдёт последующих сему учению, и мужчин и женщин, связав приводить в Иерусалим. Когда же он шёл и приближался к Дамаску, внезапно осиял его свет с неба; он упал на землю и услышал голос, говорящий ему: Савл, Савл! что ты гонишь Меня? Он сказал: кто Ты, Господи? Господь же сказал: Я Иисус, Которого ты гонишь; трудно тебе идти против рожна. Он в трепете и ужасе сказал: Господи! что повелишь мне делать? И Господь сказал ему: встань и иди в город, и сказано будет тебе, что тебе надобно делать. Люди же, шедшие с ним, стояли в оцепенении, слыша голос, а никого не видя. Савл встал с земли и с открытыми глазами никого не видел; и повели его за руку и привели в Дамаск; и три дня он не видел, и не ел и не пил. В Дамаске был один ученик, именем Анания; и Господь в видении сказал ему: Анания! Он сказал: я, Господи. Господь же сказал ему: встань и пойди на улицу, так называемую Прямую, и спроси в Иудином доме Тарсянина, по имени Савла; он теперь молится и видел в видении мужа, именем Ананию, пришедшего к нему и возложившего на него руку, чтоб он прозрел. Анания отвечал: Господи! я слышал от многих о сём человеке, сколько зла сделал он святым Твоим в Иерусалиме; и здесь имеет от первосвященников власть вязать всех, призывающих имя Твоё. Но Господь сказал ему: иди, ибо он есть Мой избранный сосуд, чтобы возвещать имя Моё пред народами и царями и сынами Израилевыми; и я покажу ему, сколько он должен пострадать за имя Моё [Деяния Глава IX Стихи 1-16].

Спасибо, Тебе, дорогой Господь, за тот свет, который осиял одного из врагов Твоих и глубинно преобразил его, Мой Господь, превратив из убийцы в Главного Апостола Церкви. Какое деяние, мой Господь, которое сошло прямо с небес в тот момент, который Ты усмотрел в самый разгар нашего противления. Мы молим Тебя, Господь, чтобы сегодняшнее служение было для тех из нас, кто ещё не упал на землю и кто ещё ходит своим собственным видением, а не Твоим — чтобы мы могли упасть, чтобы быть поднятыми и чтобы мы могли узнать, как много должно пострадать за имя Твоё нам, кого Ты приведёшь перед язычниками и царями — и особенно в эти последние дни, перед домом Израилевым. Приди и говори к нам из Писаний, мой Бог. Мы благодарим Тебя и славим за эту честь говорить слово, которое для нас станет делом во святое Имя Иисуса, Аминь.

Итак, как я уже сказал, начало апостольской жизни во многом определяет её конец. Многие из нас поступают неправильно и не ходят в полноте вследствие неадекватного начала. Я мог бы пуститься в пространные рассуждения по поводу неадекватности нашего современного евангелия, которое скорее напоминает некую формулу для спасения, чем доступ к вершинам веры, и о том, как язычники в Фессалониках, слышавшие апостольское провозглашение евангелия, были спасены "от своих идолов, чтобы служить живому Богу и ожидать прихода Его Сына, Который с небес придёт и спасёт их в день Своего гнева" (1 Фессалоникийцам 1:9). Совершенно очевидно, что они слышали гораздо более полный и действенный вариант евангелия, чем большинство из нас, а поэтому с самого момента их обращения вступили в действие такие силы, которые и сделали эту церковь отличную от других. Воистину они отразили своё начало, а мы отражаем наше.

Но слава Богу, если наше начало было ошибочным и неадекватным, если скудость нашего начала повлияла на нашу последующую жизнь в Боге, то существуют пути, на которых Бог может дать нам новое начало.

Здесь просматривается параллель с Израилем и с тем великим "переходом", который они должны были совершить с Иисусом Навиным. Здесь Иордан буквально обозначает "погружение в смерть". И этот переход оставляет позади всех тех, кто сорок лет бродил по религиозной пустыне, где остались тела тех, кто не обладал полнотой сердца Халева или Иисуса Навина (Халев обозначает "Всем сердцем"). Только двое из целого поколения удостоились чести войти в обетованную землю и принять участие во овладении ею. Мы сегодня стоим перед таким же переходом. Настало время совершить его и это чуство необходимости перехода было очень сильно у меня на сердце все дни моего пребывания здесь и даже какое-то время до моего приезда сюда.

А знаете ли вы, что не все из дома Израилева переправились через Иордан, но часть племён Гада Манассии и Рувима решили остаться на другом берегу? Они остались, потому что земля там была плодородной, а травы высокими, а они были скотоводами и значит были способны оценить непосредственную сиюминутную пользу всего этого. Они не захотели рискнуть и взять верой то, что они могли найти на другом берегу. Они обращались к Моисею и получали то, что хотели и вот им разрешили остаться на этой стороне Иордана и они оказались потерянными для всей последующей истории Израиля. Единственным печальным напоминанием о том, что осталось от племени Гадова, выбравшего когда-то не ту сторону, проходят новозаветные Гадаряне, которые разводили свиней и не захотели даже, в уже более позднее время, чтобы к ним пришёл Спаситель, только потому, что это могло им дорого стоить. Они предпочли сохранить свои стада и не приглашать Того, кто изгоняет бесов, отправляя эти стада в море!

Как можно прокомментировать последствия нежелания совершить переход и прозябание на противоположной стороне? Я думаю, причина всего в том, что это удовлетворяет "плоть", потому что там позади у нас есть уверенность в том, что имеет отношение к нашим "стадам" (то есть к нашим сиюминутным интересам).

И поэтому теперь, как тогда существует реальная необходимость "перехода", чтобы наши собственные бренные тела не были найдены на той стороне, иначе мы дегенерируем до того жалкого состояния, в которое впали колена Гадово и Манассиино, отказавшись от переправы и оставшись на месте "во имя скота"! Мы только что рассмотрели, что представляла собой земля Гадаринская во времена Иисуса, спустя столетия после их выбора; сейчас же они потеряны для какого бы то ни было исторического упоминания, не говоря уже о значимости.

Следовательно, посвящение Павла, равно как и наше посвящение, имеет решающее значение. Всё начинается со слов "Когда же он шёл..." Я думаю, что даже враг Бога, искренне уверенный в своей правоте и идущий вперёд по этой пусть и неверной дороге, имеет больше шансов на встречу с Богом, чем так называемые друзья Бога, которые давно остановились в своём пути и либо плывут по течению, либо расположились в безопасном месте. Есть больше надежды обратить врага, который находится в движении, каким бы серьёзным ни было его заблуждение (а заблуждение есть следствие интенсивных поисков Бога, хоть и ведущихся в ложном направлении), чем для тех из нас, кто нашёл безопасное убежище в правильных определениях и доктринах, но вообще не движется!

Итак, есть нечто в моём духе, что откликается на слова "Когда он шёл". Вряд ли было бы возможным обращение Савла, если бы он решил передохнуть в укрытии, удовлетворившись условными ортодоксальными категориями, которые были вполне приемлимы для большинства его современников. "Когда же он шёл, внезапно осиял его свет с неба" и я задумываюсь над тем, не является ли это обязательным условием для появления света и для нас? Когда Господь видит наш поиск, появляется ли у нас больше надежды на то, что свет Господен внезапно осветит нас в пути, чем если мы просто плывём по течению, удовлетворённые нашим духовным статусом кво? Но пока этот свет не засияет для нас, пока не снизойдёт для нас нечто прямо с неба, мы не способны действительно покинуть то место, где мы находимся. Всё даётся великой и царственной рукою Божией. Чей взор "блуждает по лицу земли, ища того, чьё сердце совершенно по отношению к Нему". Если бы это было не так, я бы не говорил сейчас с вами. Я не был бы сейчас в вере, а давно уже был бы мёртв. Но даже будучи атеистом и врагом Богу, "дышащий угрозами и убийством" против Церкви, тридцать лет назад с той же страстностью и упорством что и Савл, я был захвачен Богом в пути. (см. книгу Арта "Взятый Богом в удел: Дневник еврейского атеиста", книгу свидетельства о его собственном обращении) Возможно, по тем же самым причинам, несмотря на моё заблуждение и противление церкви и вере, когда я был неспособен произнести имя Иисуса, кроме как изрекая хулу и проклятие, Бог всё же увидел сердце, которое жаждало истины и которое всё время было готово идти и искать её. Я думаю, что такое положение угодно Богу даже и после нашей самой первой встречи с Богом!

Мне нравится как Господь повстречал Савла, который упал на землю и услышал голос, говорящий ему: "Савл, Савл! Зачем ты гонишь Меня?" Я думаю, что если мы исследуем анатомию обращения к Богу, то то, от чего мы должны полностью отречься, это фатальное заблуждение, которое, если позволить ему развиться, неизбежно приведёт к тому, что человек становится гонителем Бога и Церкви. Что же это за ошибка? Это — когда "ты" стоит перед Божьим "Меня". "Почему гонишь ты Меня?" Почему ты прославляешь и ставишь твой интерес, каким бы религиозным и освящённым он ни был в твоём понимании, прежде Меня? Здесь я должен довериться Духу Святому в такой простой вещи, которая лежит слишком глубоко для того чтобы быть выраженной словами и раскрыть самую суть вопроса. Мы не можем стать действительно обращёнными и посвящёнными Богу, пока Его "Меня" не будет стоять впереди нашего "ты". И в этом состоит несчастье и заблуждение всей нашей жизни — и самое трагичное заключается в том, что мы можем всю свою жизнь ходить со своим "ты" впереди Его "Меня", даже оставаясь очень религиозными.

Это то, что необходимо взорвать, радикально изменить и исправить; одно должно быть обязательно после другого.

Если это не так, то можешь быть уверен — так или иначе, но ты гонишь Бога, мы противостоим Богу даже тогда, когда мы думаем, что работаем для Него и служим Его интересам! Это ли не портрет Савла? Заметьте, он отнюдь не был закоренелым атеистом, безразличным к Богу, напротив — он был ревностным служителем. Заблуждение, которое заставляло его гнать народ Божий и самого Бога в лице Его народа, было допущено религиозным человеком, но таким, чьё "ты", пусть самое усердное, стояло всё же впереди Божьего "Меня".

А как это относится к тебе сегодня? Если такая роковая ошибка была возможна у человека с таким религиозным рвением как у Савла, который с самыми святыми намерениями жаждал служить Богу и искал малейшей возможности разыскивать еретиков и приводить их обратно в Иерусалим, тогда насколько же больше подвергаемся мы опасности впасть в то же заблуждение! То, почему мы ставим наше "ты" впереди Его "Меня" является самой сутью вопроса, поскольку это означает, что мы своё "я" делаем центром всего, выше Бога. И именно это, по моему мнению, как раз и характеризует сегодняшнюю Церковь, даже в её самом лучшем "харизматическом" варианте. Это опять наше "я", наше "а как это отразится на мне?" И такое упрямство, такой духовный эгоцентризм, каким бы неосознанным он ни был, и как бы ни проявлялся, может быть преодолён лишь истинным обращением или скорее посвящением. Потому что именно в этом и состоит обращение.

Мы можем быть спасёнными, мы можем быть крещены Духом и всё же эта главная область нашей Христианской жизни может оставаться незатронутой до тех пор, пока не осияет нас свет с небес и не повергнет нас на землю. Задайте себе вопрос, не занимались ли вы в эти два вечера тем, что пытались встроить Его слово в свои, уже устоявшиеся категории, при помощи которых мы утверждаем себя, игнорируя желание Бога сегодня свергнуть нас с трона и даже уничтожить нас?

Я повторяю.

Как много из нас, слушавших Слово в эти два дня, восприняли его через призму своего субъективного понимания и подогнали его под существующие конструкции своей жизни, под свои стереотипы, и отыскивали способ, как сделать Слово удобным для нашего самовосприятия, нашей духовности и нашего призвания? Одним словом, мы подсознательно возвышаем себя над Словом и сами решаем, как его можно безболезненно адаптировать под категории, достойные нашего одобрения. Вместо того, чтобы дать Слову разрушить и смести все наши стереотипы, мы берём на себя роль арбитров, тщательно обтачивая его, чтобы оно "встало на место" и даже было признано и воспринято как Слово Божье, и аплодируем оратору, который принёс нам его и полагаем при этом, что мы служим Богу!

Понимаете теперь, почему мы нуждаемся в истинном обращении?

Этот эгоцентризм невыразимо глубок и особенно в религиозной и духовной сферах. Можно ли сильнее оскорбить Бога, можно ли более явно поставить своё "ты" впереди Его "Меня", чем если мы слушаем и воспринимаем Его Слово через свои условности? Этот процесс целиком идёт на подсознательном уровне, и мы годами упражняемся в нём, тем самым лишая себя благословения Бога, Который даёт нам Своё драгоценное Слово!

Я вынужден признаться, что я ушёл прошлый раз со служения подавленный, в глубоком унынии. Я пал духом, мне было тяжело. Я ощущал невероятную усталость не только телесную, но и душевную. Я говорил хорошо — это было то, что Бог хотел сказать, и, однако, к тому моменту, когда это слово дошло до слушателя, стало очевидным по тому, как оно было воспринято, а также по реакции или по её отсутствию, что наше "ты" стояло впереди Его "Меня". Вот почему Господь говорит мне сегодня: "Остановись, Я не хочу идти дальше! Я не собираюсь делиться святыми моментами апостольской веры с теми, кто хочет взять это, употребить и истолковать, не выходя за рамки своих уже существующих мыслительных категорий и стереотипов. Тем самым они, сами того не подозревая, превозносят то, что Моё слово призвано уничтожить".

Получается, что мы ставим себя над Его Словом и сами определяем, насколько мы будем доверять Ему и принимать Его. Мы также определяем, в какой степени мы намерены практически усваивать и воплощать его.

Отдаёте ли вы себе отчёт в том, что именно так оно и происходит снова и снова?

Наш Бог есть Бог Святой. Он изливает Своё сердце на всех нас, а мы в это время осознанно или неосознанно прикидываем, насколько мы можем практически воспринять Его слово с намерением его исполнить!

Я думаю, что описал симптомы наиболее серьёзного недуга Церкви, объясняющего, почему Она так очерствела и почему Она не переходит из веры в веру и из славы в славу, почему на Её служениях можно услышать скорее проповеди, чем Слово Божье, которое по самой своей природе требует ответной реакции и изменений, ради чего оно и даётся. Но мы не слушаем с намерением исполнить услышанное. Мы слушаем с намерением квалифицировать это как соответствующее Библии и в этом случае насладиться этим словом.

Теперь вы видите, что мы являемся носителями такого менталитета, который уводит нас от понимания драгоценности Божьего Слова и намерений Бога?

ИБО ЕСЛИ МЫ НЕ ИЗМЕНИМСЯ ПОД ВОЗДЕЙСТВИЕМ ЕГО СЛОВА, ТО ЧТО ЕЩЁ СМОЖЕТ ИЗМЕНИТЬ НАС?

Но задумайтесь над тем, принимаем ли мы его открыто, не манипулируя, давая возможность Слову совершать в нас свою работу? Желаем ли мы сказать теперь: "Да будет мне по Слову Твоему?"

Я не знаю, какие будут последствия — это может мне стоить моего дома и всего образа жизни или потери того, над чем я трудился долгое время и что само по себе совсем не плохо. Но пока мы не придём в такое состояние, когда наше сердце будет восклицать в ответ на Слово Божье: "Да будет мне по Слову Твоему", мы не сможем услышать то, что есть Слово Божье, оно не сможет производить в нас работу Божью. Оно просто останется проповедью, которую можно одобрить или отвергнуть.

Чего это стоило Марии сказать: "Да будет мне по слову Твоему?" Это означало для неё ни мало ни много, а беременность, которую невозможно было объяснить и которая заслуживала с точки зрения того набожного поколения, зарабатывавшего себе праведность делами, побития камнями на пороге дома отца той женщины, которая не могла объяснить свою беременность. И в наши дни Талмуд, книга раввинов, прозрачно намекает на то, что Мария забеременела от римского солдата. А как ещё прикажете понимать беременность, которую нельзя объяснить? И когда Мария сказала: "Да будет мне по слову Твоему", она имела в виду: "Я готова на все последствия, которые повлечёт за собой принятие Твоего Слова, даже если это будет означать мою смерть и бесчестье, хотя на самом деле я дева Израилева".

Я говорю вам, что когда Бог находит такое сердце, как это, тогда не существует предела святой работе, которая может быть начата в этот момент. Когда я думаю о том, каков потенциал у этой аудитории для совершения Божьих дел в последнее время не только в этой церкви, но и за её пределами, когда мир содрогается и разрушается под натиском насилия и разврата, извращений и всевозможной коррупции в ожидании тех, кто придёт в него, будучи послан от Бога, я чуствую, как огорчается Господь, потому что Он не может ничего совершать прежде чем люди получат Его Слово в свой открытый девственный дух, готовый на все последствия, чем бы они не грозили! "Да будет мне по Слову Твоему".

Вы избежите многих ненужных огорчений, размышляя над тем, во что выльется для вас практическое осуществление Слова, если вы изначально примиритесь с мыслью о том, что это неизбежно будет означать вашу смерть. И если однажды вы пришли к такому заключению, какая разница для вас, в какой конкретно форме это произойдёт — побитием ли камнями на пороге отцовского дома, бесчестием, отвержением, враждой, непониманием, освистанием или упрёками — всеми этими видами морального риска? Бог всё ещё ждёт, и Он ещё никогда не начинал чего-либо без того, чтобы кто-то сказал: "Да будет мне по Слову Твоему!"

Давайте посмотрим, что ответил Савл, когда он повстречал Иисуса, сказавшего ему: "Савл, ты прославлял и возвеличивал своё "ты" превыше моего "Меня". В ответ последовало великое апостольское заявление, которое положило начало величайшей карьере: "Господи, что повелишь Ты мне делать?"Я хочу сказать, что всякое обращение "Господи" без желания узнать Его волю, как это выразил Павел, есть пустая игра в святость или даже поминание имени Его всуе.

Я хочу задать вам вопрос, дорогие мои... Когда в своей жизни вы пережили такой момент, когда между вами и Господом совершилась вся та полнота, которая положила начало апостольскому служению Павла? Этот вопрос включает в себя все другие вопросы. "Господь, что Ты повелишь мне делать?" Никаких "если", никаких "и", никаких "но". Ни условий, ни оговорок, ни требования гарантий, ни просьб — даже для вдохновения, понимания или разъяснения. Если Господь есть Господь, у нас есть всего одно положение перед Ним — лёжа на земле с единственным, обращённым к Нему вопросом, отголоски которого звучат снова и снова на протяжении всей жизни: "Господь, что Ты повелишь мне делать?" Мы говорим эти слова однажды, но мы всегда пребываем в них, в противном случае мы совсем не живем апостольской жизнью. И это далеко не последняя из причин, почему мы сегодня вынуждены говорить об этом. Я сегодня пришел с полным дипломатом проповедей. Но я не свободен в выборе, сколько бы я ни наслаждался сеянием драгоценного святого семени, которое Бог доверил мне. Но каждое моё выступление на каждом служении, равно как и ваше, должно звучать в унисон с тем единственным вопросом: "Господи, что Ты повелишь мне делать?"Сколько людей с апостольским будущим находятся в нерешительности сегодня? Сколько пророков присутствует в этом зале? Сколько евангелистов, учителей и пасторов? Сколько женщин молитвенниц и ходатаев, сколько призваний Бога ожидают своего часа — того, что Бог желает услышать от нас — слова, которое так и не было еще произнесено, когда всякая остановка отвергалась и все дарования оставались невостребованными? Это заявление полного апостольского оставления всего своего. И пока Бог не услышит этого от тебя, Он не скажет тебе, что нужно делать.Вне всяких сомнений, есть много того, что предстоит сделать; но всё это совершается лишь с помощью силы, дарованной людям достойным доверия. "Дух Святой даётся без меры" детям Божьим, у которых нет своих целей и нет жизни для себя, но Он дается тем, кто живёт одним единственным вопросом, который и есть для них жизнь! "Господь, что Ты повелишь мне делать?" И всё, что меньше такого подхода, не есть жизнь. Всё, что меньше этого, условно и неадекватно. Всё, что меньше этого, не выдерживает, когда приходят страхи и сомнения, колебания и всё то, что калечит нас, толкает на компромисс и изобличает нашу несостоятельность. Освобождение приходит лишь тогда, когда, наконец, мы подходим к такому моменту, когда мы всем своим существом приносим перед Богом то единственное, что Он ждёт от нас, то, что Он не может ни приказать, ни потребовать, но что мы должны свободно, добровольно и безоговорочно отдать Ему.

"Господь, что Ты повелишь мне делать?" Я думаю, что ответ на этот вопрос неизменен и вечен, хотя форма осуществления может изменяться — "Я покажу ему, как много он должен пострадать за имя Моё". Не удивительно, что мы не задаём Богу этот вопрос!

Поразительно, как точно нам подсказывает наша интуиция, каким должен быть ответ на этот вопрос. Но я скажу вам, дорогие святые, если вы ещё этого не знаете, что за каждое страдание, которое является следствием нашего послушания Господу, нас ожидает невыразимая слава, вечная награда, радость, которую мы испытываем даже посреди страданий, боли и стрессов, а так же людского непонимания и упрёков, которые следуют за послушанием Богу, когда Он ждёт от нас действий.Нам следует спросить самих себя, был ли такой момент ва нашей Христианской жизни, когда каждый из нас обращался к Богу с таким вопросом: "Господь, что Ты повелишь мне делать?" - с самым серьёзным намерением не просто получить ответ в ту минуту, но постоянно ходить всю последующую жизнь в свете полученного от Бога ответа.

НИКОГДА И НИГДЕ НЕ БУДЕТ АПОСТОЛЬСКОЙ ЦЕРКВИ, ПОКА ЭТОТ ВОПРОС БУДЕТ НЕ ПРОСТО ЗАДАН, НО ПОКА ОН НЕ ЗАЙМЁТ ПОСТОЯННОЕ МЕСТО В ЭТОЙ ЦЕРКВИ.

"Да нет, Арт, ты просто не понимаешь, я профессиональный медик, я не такой помешаный на Иисусе, как Савл. Ему, в общем, нечего было терять, но ты должен понимать, что у меня семья и профессиональные обязанности".

Савл был лучшим учеником раввина Гамалиила, и если и существовал человек, который совершил религиозное самоубийство, задав Иисусу такой вопрос, и погубил всю свою карьеру, которая могла бы прославить его в Еврейской ортодоксальной среде вплоть до наших дней, так это был именно Савл. Но он пренебрёг всем этим, посчитав это за сор, как мы знаем, задав тот единственно правильный вопрос, который когда-либо задавало творение своему Творцу: "Что Ты хочешь, чтобы я сделал?" Что бы за этим не последовало, какие бы потери не грозили, Ты есть Господь, и если Ты не Господь в этом вопросе, то о чём бы я не собирался говорить во Твоё имя, всё будет лишь насмешкой, пародией и религиозными упражнениями, которые, даже если и производятся с самыми лучшими намерениями, всё равно лишены Славы Божьей!

Ирония заключается в том, и я прошу заметить мои слова, что если мы продолжаем упражнятся подобным образом, то в последнее время мы можем обнаружить себя не среди преследуемых, а в рядах гонителей Церкви!

Центробежные силы продолжают действовать, выводя нас на ту или иную орбиту — либо на апостольскую, либо на отступническую! "Ибо любовь многих охладеет", и последнее время будет отмечено многими отступничествами и отпадением многих из тех, кто не смог последовать за Господом везде, куда бы Он ни повёл, но кто оказался вне событий апостольского масштаба и, почувствовав себя оскорблёнными таким поворотом событий, занял место в рядах преследователей апостольских служителей! Таков конец тех, чьё "ты" идёт впереди Его "Меня".

Не должны ли мы спросить вместе с Савлом: "Кто ты, Господи?" и получить ответ: "Я Иисус, которого ты гонишь".

На самом деле знаем ли мы Его, пока не спросим?

О, Господь, даруй мне Твою благодать, я не знаю, как мне сказать это, я уже два вечера пытаюсь спросить Тебя: "Кто ты, Господи?" Даже откровение о Тебе как о Господе всё ещё ждёт, когда мы разрушим все преграды к его пониманию и к пониманию того, что Ты не собираешься расточать это своё богатство откровения и истинного познания Тебя, пока Ты не увидишь перед собой народ истины, готовый служить Тебе в истине, но который сегодня страдает от урезанного и неадекватного представления о Боге. Если бы мы признались себе в этом, мы бы увидели, насколько это калечит нашу духовную жизнь; мы не можем подняться над неадекватным видением Иисуса, которое мы субъективно измыслили для достижения своих собственных целей. Мы должны спросить прямо и искренно: "Господи, кто Ты?"

Я тоже чувствую за собой вину в том, что бойко произносил это слово, не вдумываясь в его истинный смысл, да и кто не делал этого? Но я должен признать в лучах того света, который озаряет нас сегодня с небес — я действительно не знаю Его так, как должен бы знать! "Кто Ты?" Ответ таков: "Я ЕСМЬ. Я ЕСТЬ ТОТ КТО ЕСТЬ ТОТ КТО ЕСТЬ. Я буду тот, кто я буду. Я есть Иисус. Я не твой приятель и я не твой помощник и устроитель твоей семейной жизни, хотя я и занимаюсь всем этим. Но я выше твоих потребностей. Я ЕСТЬ ИИСУС. И до тех пор, пока это откровение не посетит нас, причём, когда мы падём при этом на свои лица, какое апостольское служение мы можем осуществлять? Потому что оно не может превышать, а лишь неизбежно отражает наше искреннее представление о Боге. Не потому ли мы сами становимся жертвами своего неадекватного служения? Не потому ли нам снова приходилось "принимать Иисуса" и снова молиться молитвой покаяния? Слава Богу за то, что Он так милостиво воспринимает и ценит этот шаг, но взгляни, какой нелепой была вся твоя жизнь с постоянным хлопаньем дверьми: развод и повторное бракосочетание, и многое другое, что отражает отсутствие истинного начала. Мы никогда не знали Его таким, каким должны были познать, но мы всё же "поём Ему хвалу" или только думаем, что славим Его! А силы тьмы тем временем, нависнув над нами, радуются, что такое положение вещей продолжает оставаться, что не приносит им никакого беспокойства! Ничто не угрожает им. Давайте, продолжайте ваши никчёмные служения; продолжайте свои программы. Это ни в коей мере не вредит царству тьмы, потому что мы не можем подняться выше нашего неадекватного знания о Боге. И даже использование Его имени становится своего рода номенклатурой, формулой, чем-то мелким, что не обладает должной властью и силой.

И только тот человек, кто пережил глубокое обращение, кто пал на своё лицо и должен был подняться совершенно слепым, не видящим никого, тот, кого надо было вести, как малое дитя, только тот становится потенциально опасным для царства тьмы! А как многие из нас хотели бы, чтобы их вот так вели за руку? Это был Савл, лучший ученик равви Гамалиила, который мог цитировать целые главы из Писаний с истолкованием, и он лежал совершенно ослепший, абсолютно уничтоженный Словом, которое произнёс для него голос, назвавший его по имени. И когда он поднялся, он ничего не мог видеть из-за сияющего света, и его нужно было увести оттуда, а он не видел никого из людей. И я не думаю, чтобы он в последствии видел людей также как видим их мы, когда они могут вызывать у нас страх, чуство угрозы и желание компромисса. Страх перед людьми имеет такую силу в нашей Христианской жизни, потому что мы никогда не падали и не были подняты слепыми от того света, который никогда больше не позволяет нам видеть людей и даже самих себя с точки зрения нашей гуманности.А теперь я хочу рассказать вам о последнем и самом жестоком из наших обманов — о нашем стремлении быть понятыми и воспринятыми так, чтобы нашу духовность могли оценить по заслугам. Но пока мы не перестанем видеть людей, даже таких "духовных", какими мы себя почитаем или за кого мы хотели бы, чтобы нас почитали, мы не сможем служить Богу апостольски. Мы должны дойти до такой степени самоотречения, такого безразличия в отношении этого последнего человека, этого жестокого обманщика, который уже после того, как мы оставили всякую другую форму компромисса, всё ещё сохраняет власть толкать нас на компромисс; необходимости быть понятыми людьми именно так, как нам бы хотелось, чтобы нас воспринимали и оценивали! Нам надо подойти к такой черте, за которой мы не видим никого, даже нашего собственного "я", за которой мы не имеем даже нашего собственного видения!Вот почему Павел мог сказать: "Следуй за мной, как я следую за Христом" без капли высокомерия и дерзости. Не потому ли мы считаем его высокомерным, что проэцируем на него своё эго, в котором до сих пор пребываем, потому что мы не падали на своё лицо на ту землю, на которую упал он, и не были ослеплены тем светом Божьим, который ослепил его? Мы проецируем на него наше представление о "человеке" и приписываем его заявлению эгоистическую окраску, потому что мы не можем понять человека, который не видит человека, и для которого поэтому человеческое самовосприятие не представляет ценности. Ему не нужно, чтобы его признавали, его могут презирать, его могут изгонять, он может быть полным изгоем и даже не обратить на это ни малейшего внимания, потому что он не видит больше человека.Свет, который осиял его тогда, сделал его слепым раз и навсегда для того искривлённого зрения, которое мы все имеем, того зрения, которое порождает наше духовное самосознание и уже поэтому ведёт к компромиссам."И он, дрожа от изумления, спросил: "Господи, что повелишь Ты мне делать?" Я немного опасаюсь даже предложить вам сегодня сказать эти слова: "Господь, что Ты хочешь, чтобы я делал?" Конечно, вы их произнесёте, но вы можете уйти неизменёнными, потому что их надо говорить "дрожа от изумления". Упаси Бог вас сделать из этого последний и худший из всех обманов, если мы призовём людей и они все бодро выполнят это. Не это ли самое мы уже совершаем нашими "покаяниями и исповеданиями" и другого рода заявлениями, которые мы слишком легко произносим? Ты узнаешь, что это настоящее, когда ты тысячу раз умрёшь, пока решишься на такое. Остерегайтесь всего лёгкого и гладкого, каким бы правильным оно не выглядело. Самое страшное заблуждение — это когда ты лжёшь в том, что правильно. Именно в полном изумлении и с трепетом должны мы вопрошать: "Господь, что Ты хочешь, чтобы я сделал?"

И я хочу, чтоб вы знали, что если вы скажете это сегодня, то Бог, который побудил вас сказать эти слова, и поймает вас на этих словах. Ваша жизнь будет изменена с того момента, как вы это произнесёте. Будут пущены в действие силы, которые сдерживались в ожидании этого решения, которое должно исходить только от вас, и которые действуют лишь в том случае, если оно является истинным, а не просто религиозным обрядом, и принимается с изумлением и трепетом. Это и есть момент "перехода".Многие из нас вопрошали: "Господь, что ты хочешь, чтобы я сделал?", но это было лишь в особые минуты страдания и нужды. Но кто из нас задавал этот вопрос основательно, раз и навсегда, полностью оставляя что-то такое, к чему уже нельзя будет вернуться? Произнеся эти слова однажды, они не подлежат возврату. Появляется запись в небесных анналах, и они произнесены при свидетелях и услышаны властями и мироправителями, духами злобы поднебесной. Это происходит один раз и навсегда! Это требует такой самоотдачи, к которой нас ничто не подготовило в этом мире.
Этот мир есть мир релятивизма; это мир, где "легко пришло, легко ушло". Это мир, где всё "может быть", "я полагаю" и "я считаю". Этот мир избегает и презирает безусловность Бога, а поэтому не может встретиться с Ним в этом относительном измерении. Встреча с Ним на этой земле со всей абсолютностью, без всяких ограничений навсегда извлечёт тебя из этого релятивистского мира компромиссов и поместит в "абсолютность" царства Божия!
продолжение