У Любви есть Лицо - 29 Марта 2010

Это произошло после обеда. Дождь хлестал по лагерю и превратил его в грязевую реку. Ворота легко открылись, и в них проскользнула хрупкая пожилая женщина, наполовину согнутая, неся на спине тяжелую вязанку бамбука, которую она сбросила в нашем лагере. С ней были два малыша, которых она привела для нашего рассмотрения. Она села под протекающей крышей нашего входа, предусмотрительно подогнув свои ноги.

Наверное, через 20 минут после их прихода, кто-то позвал меня сказать, что у нас посетители. Здесь ничто не делается быстро. Дождь слегка уменьшился, и я направилась к ним прямо через грязную жижу. Грязь и костыли обычно плохо сочетаются друг с другом.

Один из наших представил меня Абубе («бабушке»). Я посмотрела на её лицо, пронизанное многочисленными морщинками, которые окружали её глаза. Мгновенно я полюбила её.

Её глаза блеснули, когда она рассказывала о том, как потеряла детей на войне. Молчаливое сожаление матери, которая хоронит свои детей – распространенное дело здесь. Её сын умер на этой войне. Её невестка оставила детей у дверей бабушки, потому что её новый муж не захотел их. Я посмотрела на ангельские личики детей, восьми и десяти лет. Очевидно, что бабушка любила их. То, что она привела их сюда, было самое последнее решение.

Она стала описывать, насколько тяжела её жизнь с болями в коленях. Она не может работать, чтобы зарабатывать на жизнь или даже делать обычные вещи по дому, что не означает загрузить посуду в посудомоечную машину или забросить одежду в стиралку. Обычные вещи по дому, которые каждый из нас рассматривает как ежедневный ручной труд, значат: пройти два километра, чтобы найти воду, закачать воду в двадцатилитровые посудины (я даже не могу сдвинуть одну из них, тем более тащить!) и отнести их на своей голове, стирка одежды руками, сбор хвороста и готовка еды на открытом огне, обработка домашнего поля и так далее. Моё сердце выпрыгивало.

Эти дети принадлежали своей бабушке. Они итак почти всё потеряли. Я почувствовала в своём духе лёгкое побуждение помолиться за её колени.

Итак, я спросила её: «Абуба, могу ли я помолиться Иисусу, чтобы исцелились Ваши колени? Потом Вы сможете забрать детей домой с собой, и сможете сами заботиться о себе». Её глаза смягчились, и она с желанием кивнула.

Я присела в грязь и возложила руку на её колени. Я повелела им стать целостными и запретила всякой боли в её теле. Это была простая молитва. Этой молитвой молятся мои пятилетки. На это потребовалось две минуты.

Я посмотрела на неё, выражение её лица не изменилось. Она продолжала вовсю смотреть на меня всё время. У неё не было никакой принимающей позы, как многие делают на Западе. Она просто ожидала и смотрела, как я молюсь. Иисус прошептал в мой дух: «Пусть она проверит себя».

Часто кажется, что именно проверка исцеления и высвобождает его полноту. Я встала из грязи, которая теперь покрыла нижние края моей юбки. Я сказала ей встать и согнуть колени. «Абуба, кейф интум? Гивайя калаас?» (Бабушка, как ты? боль ушла?)

Она встала и начала топать по земле. Потом она начала приседать на корточки, вверх и вниз. Вид облегчения и радости был на её лице, и она начала смеяться почти недоверчиво. Потом она начала танцевать. Её колени были полностью исцелены! Она не сказала ни слова; её лицо и действия говорили за неё.

Она обняла меня и вручила бамбуковую связку. С походкой, скинувшей половину возраста, она взяла своих внуков в руки и, произнеся напоследок: «шуркан» (спасибо), исчезла за воротами.

Я стояла, держа её бамбуковую связку, смотря как, она уходит. Она до сих пор стоит в углу моей комнаты. Она служит мне напоминанием о сверхъестественной реальности, которую Бог желает вплетать в наше ежедневное хождение по жизни. Это чудо не предназначено только для избранных, особо помазанных. Есть простые чудеса детской веры, которые происходят в грязи вокруг нас, когда мы учимся жить Божьим сердцем любви.